Логотип Dslov.ru   Телеграмм   Вконтакте

Рассказ портного (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).


Рассказ портного (29 - 31)

Знай, о царь нашего времени, - вот самое удивительное,  что  со  мной вчера случилось и произошло. Прежде чем встретить горбатого, я был в начале дня на пиру у одного из моих друзей,  у  которого  собралось  около двадцати человек из жителей этого города, и среди нас были ремесленники: портные, плотники, ткачи и другие. И когда взошло солнце, нам подали кушанье, чтоб мы поели; и вдруг хозяин дома вошел к нам, и с ним  юноша чужеземец, красавец из жителей Багдада, одетый в какие ни на есть  хорошие одежды и прекрасный, но только он был хромой. И он вошел к  нам  и  приветствовал нас, а мы поднялись перед ним, и он подошел, чтобы сесть,  но увидел среди нас одного человека, цирюльника, и отказался сесть и  хотел уйти от нас. Но мы схватили этого юношу, и хозяин дома вцепился в  него, и стал заклинать его, и спросил: "Почему ты вошел и  уходишь?"  И  юноша отвечал: "Ради Аллаха, господин мой, не противься мне ни в чем!  Причина моего входа в этом злосчастном цирюльнике, что сидит здесь". И,  услышав эти слова, хозяин дома пришел в крайнее удивление и сказал: "Как!  Этот юноша из Багдада, и его сердце расстроилось из-за этого цирюльника!" А мы посмотрели на юношу и сказали ему: "Расскажи нам, в чем  причина  твоего гнева на этого цирюльника?"

   "О собрание, - сказал тогда юноша, - у меня с этим цирюльником в моем городе Багдаде произошло такое дело: это из-за него я сломал себе ногу и охромел, и я дал клятву, что больше никогда не буду находиться с  ним  в одном и том же месте или жить в городе, где он обитает,  -  и  уехал  из Багдада, и покинул его, и поселился в этом городе; и сегодняшнюю ночь  я проведу не иначе как в путешествии".

   "Заклинаем тебя Аллахом, - сказали мы ему, - расскажи нам твою  историю!"

   И юноша начал (а лицо цирюльника пожелтело):  "О  люди,  знайте,  что отец мой был одним из больших купцов Багдада, и Аллах великий не  послал ему детей, кроме меня. И когда я вырос и достиг возраста мужей, мой отец преставился к милости великого Аллаха и оставил мне деньги,  и  слуг,  и челядь, и я стал хорошо одеваться и хорошо есть. Но Аллах внушил мне ненависть к женщинам. И в какой-то из дней я шел по переулкам  Багдада  и мне встретилась на дороге толпа женщин, и я убежал и спрятался в  тупике и присел в конце его на скамейку. И не просидел я минуты, как вдруг около дома, стоявшего там, где я был, открылось, и в нем показалась  девушка, подобная луне в полнолуние, равной которой по красоте я не видел, и она поливала цветы, бывшие на окне. И девушка повернулась направо и  налево и закрыла окно и ушла, и ненависть превратилась в любовь, и я  просидел все время до заката солнца, исчезнув из мира. И  вдруг  едет  кади нашего города, и впереди него рабы, а сзади слуги; и он сошел и вошел  в дом, откуда показалась девушка, - и я понял, что это ее  отец.  Потом  я отправился в свое жилище огорченный и упал, озабоченный, на  постель;  и ко мне вошли мои невольницы и сели вокруг меня, не зная, что со мной,  а я не обратил к ним речи, и они заплакали и опечалились обо мне.

   И ко мне вошла одна старуха и увидела меня, и от нее не укрылось  мое состояние. Она села у моего изголовья и ласково  заговорила  со  мной  и сказала: "О дитя мое, скажи мне, что с тобой случилось, и я  сделаю  все для того, чтобы свести тебя с возлюбленной". И когда я рассказал ей свою историю, она сказала: "О дитя мое, это дочь кади Багдада,  и  она  сидит взаперти; то место, где ты ее видел, - ее комната, а у ее  отца  большое помещение внизу; и она сидит одна. Я часто к ним захожу, и  ты  познаешь единение с нею только через меня, - подтянись же!"

   И, услышав ее речь, я открыл свою душу. И мои родные  обрадовались  в этот день, и наутро я был здоров. И старуха отправилась  и  вернулась  с изменившимся лицом к сказала: "О дитя мое, не спрашивай, что мне было от нее! Когда я сказала ей об этом, она ответила мне: "Если ты, злосчастная старуха, не бросишь таких речей, я, поистине, сделаю с тобою то, что  ты заслуживаешь!" Но я непременно вернусь к ней в другой раз".  И  когда  я услышал это, моя болезнь еще усилилась.

   А через несколько дней старуха пришла и сказала: "О дитя мое, я  хочу от тебя подарка!" И когда я услышал от нее это, душа вернулась ко мне, и я воскликнул: "Тебе будет всякое благо!" А она сказала: "Вчера я  пришла к девушке, и, увидев, что у меня разбито сердце и глаза мои плачут,  она сказала мне: "Тетушка, что это у тебя, я вижу, стеснена грудь?" И  когда она сказала мне это, я заплакала и ответила: "О госпожа, я пришла к тебе от юноши, который тебя любит, и он из-за тебя близок к  смерти".  И  она спросила (а сердце ее смягчилось): "Откуда этот юноша, о котором ты упомянула?" И я ответила: "Это мой сын, плод моего сердца; он увидел тебя в окне несколько дней назад, когда ты поливала цветы, и, взглянув  в  твое лицо, обезумел от любви к тебе; и когда я сказала ему в первый раз,  что случилось у меня с тобою, его болезнь усилилась, и он не покидает  подушек. Он не иначе как умрет, несомненно". И она воскликнула  (и  лицо  ее пожелтело): "И все это из-за меня?" И я отвечала: "Да, клянусь  Аллахом! Чего же ты хочешь?" - "Пойди передай ему от меня привет и скажи, что  со мной происходит во много раз больше того, что с ним, -  сказала  она.  - Как будет пятница, пусть он придет к дому перед  молитвой,  и  когда  он придет, я спущусь, открою ему ворота и проведу его к себе, и мы  немного побудем вместе с ним; и он вернется раньше, чем мой отец приедет  с  молитвы".

   И когда я услышал слова старухи, мучения, которые я испытывал,  прекратились и мое сердце успокоилось. Я дал ей одежды, которые были на мне, и она ушла, сказавши: "Успокой свое сердце"; а я молвил: "Во мне не  осталось никакого страдания". И мои родные  и  друзья  обрадовались  моему выздоровлению.

   И так продолжалось до пятницы. И вот старуха вошла ко мне и  спросила о моем состоянии, и я сообщил ей, что нахожусь в добром здоровье, а  затем я надел свои одежды и умастился и стал ожидать, когда  люди  пойдут на молитву, чтобы отправиться к девушке. И старуха сказала мне: "Время у тебя еще есть, и если бы ты пошел в баню и снял свои волосы,  в  особенности после сильной болезни, это было бы хорошо". И я ответил  ей:  "Это правильно, но я обрею голову, а после схожу в баню".

   И потом я послал за цирюльником, чтобы обрить себе голову,  и  сказал слуге: "Пойди на рынок и приведи мне цирюльника, который был бы  разумен и не болтлив, чтобы у меня не треснула голова от его разговоров"; и слуга пошел и привел этого зловредного старца. И, войдя,  он  приветствовал меня, и я ответил на его приветствие, И он сказал мне: "Я вижу, ты  отощал телом"; а я отвечал: "Я был болен". И тогда он воскликнул: "Да  удалит от тебя Аллах заботу, горе, беду и печали!"

   "Да примет Аллах твою молитву!" - сказал я: и  цирюльник  воскликнул: "Радуйся, господин мой, здоровье пришло к тебе! Ты хочешь укоротить  волосы или пустить кровь? Дошло со слов ибн Аббаса - да будет  доволен  им Аллах! - что пророк говорил: "Кто подрежет волосок в  пятницу,  от  того будет отвращено семьдесят болезней"; и с его же слов  передают,  что  он говорил: "Кто в пятницу поставят себе пиявки, тот в безопасности от  потери зрения и множества болезней".

   "Оставь эти разговоры, встань сейчас же,  обрей мне голову, я человек слабый!" - сказал я; и цирюльник встал и,  протянув руку, вынул платок и развернул его, - у вдруг в нем оказалась астролябия с семью дисками, выложенными серебром. И цирюльник взял ее и,  выйдя на середину дома, поднял голову  к лучам  солнца  и некоторое  время смотрел, а потом сказал:

"Знай, что от начала сегодняшнего дня, то есть дня пятницы - пятницы десятого сафара, года  шестьсот шестьдесят третьего от переселения пророка (наилучшие молитвы  и привет над ним!) и семь тысяч триста двадцатого от времени Александра, - прошло восемь градусов и шесть минут,  а в восхождении в  сегодняшний  день, согласно правилам науки счисления,  Марс,  и  случилось так, что ему противостоит Меркурий, а это указывает на то, что брить сейчас  волосы  хорошо, и  служит  мне  указанием,  что ты желаешь встретиться с одним человеком, и это будет благоприятно, но после случатся разговоры и вещи, о которых я тебе не скажу".

   "Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - ты надоел мне и сделал мне  нехорошее предсказание, а я призвал тебя лишь затем, чтобы побрить мне голову! Пошевеливайся же, выбрей мне голову и не затягивай со мной  разговоров!" - "Клянусь Аллахом, - отвечал цирюльник, - если бы ты знал, что  с тобой случится, ты бы ничего сегодня не делал.  Советую  тебе  поступать так, как я тебе скажу, ибо я говорю на основании расчета по звездам".

   И я сказал: "Клянусь Аллахом, я не видел цирюльника, умелого в  науке о звездах, кроме тебя, но я знаю и ведаю, что ты говоришь  много  пустяков. Я позвал тебя лишь для того, чтобы привести в порядок мою голову, а ты пришел ко мне с этими скверными речами". - "Хочешь  ли  ты,  чтобы  я прибавил тебе еще? - спросил цирюльник. - Аллах  послал  тебе  цирюльника-звездочета, сведущего в белой магии, в грамматике, синтаксисе,  риторике, красноречии, логике, астрономии, геометрии, правоведении, преданиях и толкованиях Корана, и я читал книги и вытвердил их,  принимался  за дела и постигал их, выучил науки и познал их, изучил ремесла и усвоил их и занимался всеми вещами и брался за них. Твой отец любил  меня  за  мою малую болтливость, и поэтому служить тебе моя обязанность; но я не болтлив, и не такой, как ты говоришь, и зовусь поэтому  молчаливым,  степенным. Тебе бы следовало восхвалить Аллаха и не прекословить мне, - я тебе искренний советчик, благосклонный к тебе, и я хотел бы быть у тебя в услужении целый год и чтобы ты воздал мне должное, и я не  желаю  от  тебя платы за это".

И, услышав это от него, я воскликнул: "Ты убьешь меня сегодня, несомненно..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Ночь, дополняющая до тридцати

 

Когда же настала ночь, дополняющая до тридцати, она  сказала:  "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша сказал цирюльнику: "Ты убьешь меня в сегодняшний день!" И цирюльник ответил: "О господин мой, я  тот,  кого люди называют Молчальником за малую болтливость в отличие от моих  шести братьев, ибо моего старшего брата зовут аль-Бакбук, второго  -  аль-Хаддар, третьего - Факик, имя четвертого  -  аль-Куз-аль-Асвани,  пятого  - аль-Фашшар, и шестого - Шакашик, а седьмого зовут ас-Самит [61], - и  это я".

   И когда цирюльник продлил свои речи, - говорил юноша, - я  почувствовал, что у меня лопается желчный пузырь, и сказал слуге: "Дай  ему  четверть динара, и пусть он уйдет от меня, ради лика Аллаха! Не  нужно  мне брить голову!" Но цирюльник, услышав, что я  сказал  слуге,  воскликнул:

"Что это за слова, о господин! Клянусь Аллахом, я не возьму от тебя платы, пока не услужу тебе, и служить тебе я непременно  должен!  Я  обязан тебе прислуживать и исполнять то, что тебе нужно, и я не подумаю взять с тебя деньги. Если ты не знаешь мне цены, то я знаю  тебе  цену,  и  твой отец, да помилует его Аллах великий, оказал нам милости, ибо он был  великодушен. Клянусь Аллахом, твой отец послал за мной  однажды,  в  день, подобный этому благословенному дню, и я вошел к нему (а у него было собрание друзей), и он сказал мне:

   "Отвори мне кровь!" И я взял астролябию и определил ему высоту и  нашел, что положение звезд для него неблагоприятно и что пустить кровь при этом тяжело, и осведомил его об этом; и он последовал моим словам и  подождал, а я произнес во хвалу ему:

   Пришел к господину я, чтоб кровь отворить ему.

   Но вижу, пора не та, чтоб телу здоровым быть.

   И сел я беседовать о всяких диковинах,

   И знанья свои перед ним я мудро развертывал.

   По сердцу ему пришлось внимать мне, и молвил он:

   "Ты знанья прошел предел, о россыпь премудрости!"

   И я отвечал: "Когда б не ты, о владыка всех,

   Излил на меня познанья, не был бы мудрым я.

   Владеешь ты щедростью, и даром, и милостью,

   О кладезь познания, рассудка и кротости!"

   И твой отец пришел в восторг и кликнул слугу и сказал ему:  "Дай  ему сто три динара и одежду!" - и отдал мне все это;  а  когда  пришел  похвальный час, я отворил ему кровь. И он не прекословил мне и поблагодарил меня, и собравшиеся, которые присутствовали, поблагодарили меня. И после кровопускания я не мог молчать и спросил  его:  "Ради  Аллаха,  господин мой, чем вызваны твои слова: "Дай ему сто три динара"?"  И  он  ответил:

"Динар за звездочетство, динар за беседу и динар за кровопускание, а сто динаров и одежду - за твою похвалу мне".

   "Да помилует Аллах моего отца, который знал подобного тебе!" -  воскликнул я; и этот цирюльник рассмеялся и сказал: "Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед - посол Аллаха! Слава тому, кто изменяет, по сам не изменяется! Я считал тебя разумным, но ты заговариваешься от болезни. Сказал Аллах в своей великой книге: "Подавляющие гнев и прощающие людям",  -  и  ты  во всяком случае прощен. Я не ведаю причины твоей поспешности, и ты знаешь, что твой отец и дед ничего не делали без моего совета. Ведь сказано: советчик достоин доверия, и не обманывается тот, кто  советуется;  а  одна поговорка говорит: у кого нет старшего, тот сам не старший. Порт сказал: Когда соберешься, что нужно, свершить, Советуйся с мудрым и слушай его. Ты не найдешь никого, более сведущего в делах, чем я, и я стою на ногах, прислуживая тебе, и ты мне не наскучил, - так как же это я наскучил тебе? Но я буду терпелив с тобою ради тех милостей, которые оказал мне твой отец".

   "Клянусь Аллахом, о ослиный хвост, ты затянул свои разговоры  и  продолжил надо мной свою речь! Я хочу, чтобы ты обрил мне голову и ушел  от меня!" - воскликнул я. И тогда цирюльник смочил мне голову и сказал:  "Я понимаю, что тебя охватила из-за меня скука, но я не виню тебя, так  как твой ум слаб и ты ребенок, и еще вчера я сажал тебя на плечо и  носил  в школу". - "О брат мой, заклинаю тебя Аллахом, потерпи  и  помолчи,  пока мое дело будет сделано, и иди своей дорогой!" - воскликнул я и  разорвал на себе одежды. И, увидев, что я это сделал, цирюльник взял бритву и начал ее точить, и точил ее, пока мой ум едва не покинул меня, а потом  он подошел и обрил часть моей головы, после чего поднял руку и  сказал:  "О господин, поспешность - от дьявола, а медлительность - от милосердия!  - И он произнес:

Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,

И к людям будь милостив, чтоб милость к себе найти,

Над всякою десницею десница всевышнего,

И всякий элодей всегда злодеем испытан был".

"О господин мой, - сказал он потом, - я не думаю, чтобы ты  знал  мое высокое положение: моя рука упадет на  головы  царей,  эмиров,  везирей, мудрецов и достойных, ибо мне сказал поэт:

   Ремесла - что нити камней дорогих,

   А этот цирюльник - что жемчуг средь них"

   Вознесся над мудрыми он высоко

   И держит под дланями главы царей".

   И я воскликнул: "Оставь то, что тебя  не  касается,  ты  стеснил  мою грудь и обеспокоил мое сердце!" А цирюльник спросил:  "Мне  кажется,  ты торопишься?" - "Да, да, да!" - крикнул я; и тогда он сказал:  "Дай  себе время: поспешность - от сатаны, и она порождает раскаяние и  разочарование. Сказал кто-то - приветствие и молитва над ним! - лучшее из дел  то, в котором проявлена медлительность! А мне, клянусь  Аллахом,  твое  дело внушает сомнение. Я желал бы, чтобы ты мне сообщил, на что  ты  вознамерился: я боюсь, что случится нечто другое. Ведь до времени молитвы осталось три часа. Я не хочу быть в сомнении насчет этого, - добавил  он,  - но желаю знать время наверное, ибо, когда мечут слова в неведомое, - это позор, в особенности для подобного мне, так как среди людей объявилась и распространилась слава о моих достоинствах, и мне не должно говорить наугад, как говорят обычно звездочеты".

   И он бросил бритву и, взяв астролябию, пошел под солнце и долгое время стоял, а потом возвратился и сказал мне: "До времени молитвы осталось три часа - ни больше, ни меньше".

   "Ради Аллаха, замолчи, - воскликнул я, - ты пронзил  мою  печень!"  И цирюльник взял бритву и стал точить ее, как и в первый раз, и обрил  мне часть головы и сказал: "Я озабочен твоей поспешностью, и если бы ты  сообщил мне о ее причине, это было бы лучше для тебя: ты ведь знаешь,  что твой отец и дед ничего не делали, не посоветовавшись со мною". И  я  понял, что мне от него нет спасения, и сказал себе: "Пришло время молитвы, а я хочу пойти к девушке раньше, чем народ выйдет  с  молитвы.  Если  за держусь на минуту - не знаю, каким путем войти к ней!"

   "Сократись и оставь эти разговоры и болтовню, - сказал я,  -  я  хочу пойти на пир к одному из моих друзей". И цирюльник, услышав упоминание о пире, воскликнул: "Этот день - день благословенный  для  меня!  Вчера  я пригласил несколько моих приятелей и забыл позаботиться и приготовить им что-нибудь поесть, а сейчас я подумал об этом. О, позор мне перед ними!"

- "Не заботься об этом деле, раз ты узнал, что я сегодня на пиру, - сказал я. - Все, что есть в моем доме из кушаний и  напитков,  будет  тебе, если ты закончишь мое дело и поспешишь обрить мне голову".

   "Да воздаст тебе Аллах благом! Опиши мне, что у тебя  есть  для  моих гостей, чтобы я знал это", - сказал цирюльник; и я ответил: "У меня пять родов кушанья, десять подрумяненных кур и жареный ягненок".  -  "Принеси это, чтобы мне посмотреть!" - воскликнул цирюльник; и я  велел  принести все это. И, увидев кушанья, он сказал мне: "Остаются напитки!" - "У меня есть", - отвечал я; и цирюльник воскликнул: "Принеси их!" И я принес их, и он сказал: "Ты достоин Аллаха! Как благородна твоя душа!  Но  остаются еще курения и благовония". И я дал ему сверток, где был алоэ  и  мускус, стоящие пятьдесят динаров.

   А времени стало мало, и моя грудь стеснилась, и я сказал ему: "Возьми это и обрей мне всю голову, и заклинаю тебя жизнью Мухаммеда, - да  благословит его Аллах и да приветствует!" Но цирюльник воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не возьму этого, пока не увижу всего, что там есть!" И я приказал слуге развернуть сверток, и цирюльник выронил из рук астролябию и, сел на Землю, стал рассматривать благовония, куренья и  алоэ,  бывшие  в свертке, пока у меня не стеснилась грудь. А потом он подошел, взял бритву и, обрив небольшую часть моей головы, произнес:

   "Ребенок растет таким, каким был его отец;

   От корня, поистине, вздымается дерево.

   Клянусь Аллахом, о дитя мое, - сказал он, - не знаю,  благодарить  ли тебя, или благодарить твоего отца, так как весь мой  сегодняшний  пир  - это часть твоей милости и благодеяния. Но у меня нет никого, кто бы этого заслуживал, - у меня почтенные господа вроде Зваута -  баневладельца, Салия - зерноторговца, Салита - торговца бобами, Суайда - верблюжатника, Сувейда - носильщика, Абу-Мукариша - банщика, Касима - сторожа и  Карима - конюха, Пкриши - зеленщика, Хумейда - мусорщика; и среди них нет человека надоедливого, буйного, болтливого или тягостного, и  у  каждого  из них есть пляска, которую он пляшет, и стихи, которые он говорит. Но лучше в них то, что они, как твой слуга и невольник, не Знают многоречивости и болтливости. Владелец бани - тот поет под бубен нечто  волшебное  и пляшет и распевает: "Я пойду, о матушка, наполню мой кувшин!"  Зерноторговец показывает уменье еще лучшее: и пляшет  и  поет:  "О  плакальщица, владычица моя, ты ничего не упустила!" - и у всех отнимает душу,  -  так над ним смеются. А мусорщик так поет, что останавливает птиц: "Новость у моей жены - точно в большом сундуке", и он красавец и весельчак, и о его красоте я сказал:

   "За мусорщика я жизнь отдам из любви к нему.

   Сколь нежен чертами он и гибок, как ветка!

   Однажды его судьба послала, и молвил я

   (А страсть то росла во мне, то снова спадала):

   "Разжег в моем сердце ты огонь!" И ответил он:

   "Не диво, что мусорщик вдруг стал кочегаром".

   И каждый из них в совершенстве развлекает ум веселым  и  смешным.  Но рассказ - не то, что лицезрение, - добавил он, - и если  ты  предпочтешь явиться к нам, это будет любезнее и нам и тебе. Откажись от того,  чтобы идти к твоим друзьям, к которым ты собрался; на тебе еще видны  болезни, и, может быть, ты пойдешь к людям болтливым, которые говорят о том,  что их не касается, или среди них окажется болтун, и у тебя заболит горло".

   "Это будет когда-нибудь в другой день, - ответил  я  и  засмеялся  от гневного сердца. - Сделай мое дело, и я пойду, хранимый Аллахом  всевышним, а ты отправляйся к своим друзьям: они ожидают твоего прихода".

   "О господин, - сказал цирюльник, - я хочу только свести тебя с  этими прекрасными людьми, сынами родовитых, в числе  которых  нет  болтунов  и многоречивых. С тех пор как я вырос, я совершенно не могу дружить с чем, кто спрашивает о том, что его не касается, и веду дружбу  лишь  с  теми, кто, как я, немногословен. Если бы ты сдружился с ними и хоть  один  раз увидал их, ты бы оставил всех своих друзей". - "Да завершит Аллах благодаря и твою радость! Я непременно приду к ним в  какой-нибудь  день",  - сказал я. И цирюльник воскликнул: "Я хотел бы, чтобы это было  в  сегодняшний день! Если ты решил отправиться со мною к моим друзьям,  дай  мне снести к ним то, что ты мне пожаловал, а если ты непременно должен  идти сегодня к твоим приятелям, я отнесу эти щедроты, которыми ты  меня  почтил, и оставлю их у моих друзей, - пусть едят и пьют и не ждут меня, - а затем я вернусь к тебе и пойду с тобою к твоим друзьям. Между мной и моими приятелями нет стеснения, которое помешало бы  мне  их  оставить;  я быстро вернусь к тебе и пойду с тобою, куда бы ты ни отправился". - "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! - воскликнул  я.  - Иди к твоим друзьям и веселись с ними и дай мне пойти к моим приятелям и побыть у них сегодня: они меня ждут". - "Я не дам тебе пойти одному",  - отвечал цирюльник. И я сказал: "Туда, куда я иду, никто не может  пойти, кроме меня". Но цирюльник воскликнул: "Я думаю, ты условился с какой-нибудь женщиной, иначе ты бы взял меня с собою. Я имею на это больше  права, чем все люди, и я помогу тебе в том, что ты хочешь; я боюсь, что  ты пойдешь к чужой женщине и твоя душа пропадет. В  этом  городе,  Багдаде, никто ничего такого не может делать, в особенности в такой день, как сегодня, и наш вали в Багдаде - человек строгий, почтенный".

   "Горе тебе, скверный старик, убирайся! С какими словами ты ко мне обращаешься!" - воскликнул я. И цирюльник сказал: "О глупец,  ты  думаешь: как ему не стыдно! - и таишься от меня, но я это понял и удостоверился в этом, и я хочу только помочь тебе сегодня сам.

   И я испугался, что мои родные и соседи услышат  слога  цирюльника,  и долго молчал. А нас настиг час молитвы, и пришло время проповеди; и  цирюльник кончил брить мне голову, и я сказал ему: "Пойди к твоим  друзьям с этими кушаньями и напитками; я подожду, пока ты вернешься, и  ты  пойдешь со мною".

   И я не переставал подмазывать этого проклятого и обманывать его,  надеясь, что он, может быть, уйдет от меня, но он сказал: "Ты меня обманываешь и пойдешь один и ввергнешься в беду, от которой тебе нет спасения.

Аллахом заклинаю тебя, не уходи же, пока я не вернусь, и я пойду с тобой и узнаю, как исполнится твое дело". - "Хорошо, не заставляй меня ждать", - сказал я; и этот проклятый взял кушанья, напитки и прочее, что  я  дал ему, и ушел от меня, и отдал припасы носильщику, чтобы тот  отнес  их  в его дом, а сам спрятался в каком-то переулке. А я тотчас же встал (а муэдзины уже пропели приветствие пророку) и  надел  свои  одежды  и  вышел один, и пришел в тот переулок и встал возле дома, в котором я увидал девушку, и оказалось, что та старуха стоит и ждет меня. И я поднялся с нею в покой, где была девушка, и вошел туда, и  вдруг  вижу:  владелец  дома возвратился к свое жилище с молитвы и вошел в дом и запер ворот .  И  я взглянул из окна вниз и увидел, что этот цирюльник  -  проклятье  Аллаха над ним! - сидит у ворот. "Откуда этот черт узнал про меня?"  -  подумал я; и в эту минуту, из-за того что Аллах хотел сорвать с меня покров своей защиты, случилось, что одна из невольниц хозяина дома  совершила  какое-то упущение, и он стал ее бить, и она закричала, и  его  раб  вошел, чтобы выручить ее, но хозяин побил его, и он тоже закричал.  И  проклятый цирюльник решил, что хозяин дома бьет меня, и закричал,  и  разорвал  на себе одежду, и посыпал себе голову землею, и стал вопить и взывать о помощи. А люди стояли вокруг него, и он говорил: "Убили моего господина  в доме кади!"

   Потом он пошел, крича, к моему дому, а люди шли за ним следом и  оповестили моих родных и слуг; и не успел я опомниться, как они уже подошли в разорванной одежде, распустив волосы и крича: "Увы, наш  господин!"  А этот цирюльник идет впереди них, в разорванной одежде, и кричит, а народ следует за ним. И мои родные все кричали, а он кричал среди шедших  первыми, и они вопили: "Увы, убитый! Увы, убитый!" - и направлялись к  тому дому, в котором был я.

   И хозяин дома услышал шум и крик у ворот и сказал  кому-то  из  слуг:

"Посмотри, что случилось". И слуга вышел и вернулся к своему господину и сказал: "Господин, у ворот больше десяти тысяч человек, и мужчин и  женщин, и они кричат: "Увы, убитый!" - и показывают на наш  дом".  И  когда кади услышал это, дело показалось ему значительным, и он разгневался  и, поднявшись, вышел и открыл ворота. И он увидел большую толпу и  оторопел и спросил: "О люди, в чем дело?" И мои слуги закричали ему:  "О  проклятый, о собака, о кабан, ты убил нашего господина!" И  кади  спросил:  "О люди, а что сделал ваш господин, чтобы мне убить его?.."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Тридцать первая ночь

 

Когда же настала тридцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что кади спросил: "Что сделал ваш господин,  чтобы  мне убить его? Вот мой дом перед вами".

И цирюльник сказал ему: "Ты сейчас бил его плетьми, и  я  слышал  его вопли". - "Но что же он сделал, чтобы мне убить его, и кто  его  ввел  в мой дом, и куда, и откуда?" - спросил кади. И цирюльник воскликнул:  "Не будь скверным старцем! Я знаю эту историю  и  все  обстоятельства.  Твоя дочь любит его, и он любит ее, и когда ты узнал, что  он  вошел  в  твой дом, ты приказал твоим слугам, - и они его побили. Клянусь Аллахом,  или нас с тобою рассудит только халиф, или выведи к  нам  нашего  господина, чтобы его родные взяли его раньше, чем я войду и выведу его от вас и  ты будешь пристыжен".

И кади ответил (а он говорил словно взнузданный, и  его  окутал  стыд перед людьми): "Если ты говоришь правду, входи сам и выведи его".

И цирюльник одним прыжком вошел в дом; и, увидев,  что  он  вошел,  я стал искать пути к выходу и бегству, но не нашел его раньше, чем  увидел в той комнате, где я находился, большой сундук. И я влез туда  и  закрыл над собой крышку и задержал дыхание. А цирюльник вошел в комнату и, едва войдя туда, снова стал меня искать и принялся соображать, в каком я месте, и, повернувшись направо и налево, подошел к сундуку, где  я  был,  и понес его на голове, - и все мое мужество исчезло.  Цирюльник  торопливо пошел; и поняв, что он не оставит меня, я открыл сундук и выбросился  на землю и сломал себе ногу. И ворога распахнулись, и я увидел у ворот толпу.

   А у меня в рукаве было много золота, которое я  приготовил  для  дня, подобного этому, и для такого дела, как это, - и я стал сыпать это золото людям, чтобы они отвлеклись им. И люди стали хватать золото  и  занялись ими, а я побежал по переулкам Багдада  направо  и  налево,  и  этот проклятый цирюльник бежал за мной, и куда бы я ни входил, цирюльник входил за мною следом и говорил: "Они хотели огорчить меня, сделав зло моему господину! Слава Аллаху, который помог мне и освободил  моего  господин? из их рук! Твоя неосмотрительность все время огорчала меня; если бы Аллах не послал меня тебе, ты бы не спасся от беды, в какую попал, и тебя бы ввергли в бедствие, от которого ты никогда бы не  спасся.  Сколько же ты хочешь, чтобы я для тебя жил и выручал тебя? Клянусь  Аллахом,  ты погубил меня своею неосмотрительностью, а ты еще хотел идти один! Но  мы не взыщем с тебя за твою глупость, ибо ты малоумен и тороплив".

   "Мало тебе того, что случилось, - ты еще бегаешь за мною  и  говоришь мне такие слова на рынках!" - воскликнул я, и душа едва не покинула меня из-за сильного гнева на цирюльника. И я вошел в хан, находившиеся посреди рынка, и попросил защиты у хозяина, и он не пустил ко мне цирюльника.

Я сел в одной из комнат и говорил себе: "Я уже не могу расстаться с этим проклятым цирюльником, и он будет со мною и днем и ночью, а у  меня  нет духу видеть его лицо!"

   И я тотчас же послал за свидетелями и написал завещание своим родным, и разделил свои деньги, и назначил за этим наблюдающего, и приказал  ему продать дом и земли, и дал ему указания о больших и о малых  родичах,  и выехал, и с того времени я странствую, чтобы освободиться от этого сводника. Я приехал и поселился в вашем городе и прожил здесь некоторое время, и вы пригласили меня, и вот я пришел к вам  и  увидел  у  вас  этого проклятого сводника на почетном месте. Как же может  быть  хорошо  моему сердцу пребывать с вами, когда он сделал со мною такие дела и  моя  нога из-за него сломана?"

   И после этого юноша отказался есть; и, услышав его историю, мы  спросили цирюльника: "Правда ли то, что говорит про тебя этот юноша?"  И  он отвечал: "Клянусь Аллахом, я сделал это с ним вследствие  моего  знания, разума и мужества, и если бы не я, он бы, наверно,  погиб.  Причина  его спасения - только во мне, и хорошо еще, что пострадала его нога,  но  не пострадала его душа. Будь я многоречив, я бы не сделал ему добра, но вот я расскажу вам историю, случившуюся со мною, и вы поверите, что  я  мало говорю и нет во мне болтливости в отличие от моих шести братьев.

Примечания

61. В переводе имена братьев цирюльника значат: аль-Бакбук  -  болтун, аль-Хаддар - крикун, Факик - говорун,  аль-Куз-аль-Асвани  -  ассуанский кувшин (то  есть  рот  его  постоянно  открыт,  как  горлышко  кувшина), аль-Фашшар - брехун, Шакашик -  пустомеля;  имя  же  самого  цирюльника, ас-Самит, означает:  молчальник.

Дополнительно

1001 ночь. Арабские сказки