Рассказ о шестом брате цирюльника (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).

Рассказ о шестом брате цирюльника (33 - 34)

А что  касается  моего шестого брата, о повелитель правоверных,  то у него отрезаны  губы. Он  обеднел  и вышел  однажды поискать чего-нибудь, чтобы удержать  в теле жизнь; и вот,  когда он шел какой-то дорогой,  он вдруг видит прекрасный дом с широким, высоким портиком,  а возле ворот - слуги и люди, приказывающие и запрещающие. И он спросил кого-то из стоявших там,  и  тот сказал:  "Это дом одного из семьи Бармакидов". И тогда мой брат  подошел к привратникам и попросил у них чего-нибудь, и они сказали: "Войди в ворота дома - найдешь то,  что любишь,  у нашего господина". И мой брат вошел под портик и прошел под ним и достиг дома,  красивого до  предела красоты и изящества, и посреди него был сад,  подобного которому он не видел, а пол в нем был выложен мрамором,  и повешены были там занавеси.

   И брат мой остался в недоумении, не зная, куда направиться, и пошел к возвышенной части покоя, и увидел человека с красивым лицом и бородой; и тот, увидев моего брата, поднялся к нему и приветствовал его  и  спросил его о его положении, и брат сообщил ему, что он нуждается.

   И, услышав слова моего брата, этот человек проявил сильное  огорчение и, взявшись рукою за свою одежду, разорвал ее и воскликнул:  "Я  живу  в этом городе, а ты в нем голодаешь! Мне не вынести этого!"

   И он обещал ему всякие блага и сказал: "Ты непременно  должен  разделить со мной соль". И мой брат ответил: "О господин, у меня  нет  терпения, и я сильно голоден!" И хозяин крикнул: "Эй, мальчик,  подай  таз  и кувшин! - и сказал: Подойди и вымой руки". И мой  брат  поднялся,  чтобы помыть руки, но не увидел ни таза, ни кувшина. А хозяин стал делать движения, точно он моет руки, и потом крикнул:  "Подайте  столик!"  Но  мой брат ничего не увидал. И тот человек сказал ему: "Пожалуйста, поешь этого кушанья, не стыдись!" - и стал делать движения, как будто он  ест,  и говорил моему брату: "Удивительно, как ты мало ешь! Не ограничивай  себя в еде, я знаю, как ты голоден!" И мой брат стал делать вид, что  ест,  а

хозяин говорил ему: "Ешь и смотри, как хорош и как бел  этот  хлеб".  Но брат ничего не видел и думал про себя: "Этот  человек  любит  издеваться над людьми". "О господин мой, - сказал ему мой брат, - я в жизни не  видал хлеба белее и вкуснее этого". И он отвечал: "Его испекла невольница, которую я купил за шестьсот динаров". Потом хозяин  дома  крикнул:  "Эй, мальчик, подай мясной пирог, первое кушанье, и прибавь в него  жиру!"  И спросил моего брата: "О гость, заклинаю тебя Аллахом, видел ли ты  пирог лучше этого? Ради моей жизни, ешь, не стыдись! Эй, мальчик, - крикнул он затем, - подай нам мясо в уксусе и жирных  куропаток!"  И  сказал  моему брату: "Ешь, гость, ты голоден и нуждаешься в этом". И мой брат стал ворочать челюстями и жевать, а гот человек требовал кушанье  за  кушаньем, но ничего не приносили, и он только приказывал моему брату есть.

   Потом он крикнул: "Эй, мальчик, подай нам цыплят, начиненных  фисташками!" И сказал моему брату: "Заклинаю тебя жизнью, о  мой  гость,  этих цыплят откармливали фисташками, - поешь же того, чему подобного  ты  никогда не ел, и не стыдись". - "О господин мой, это  хорошо!"  -  отвечал мой брат; и хозяин стал подносить руку ко рту моего брата, как бы  кормя его, и перечислял блюда, расхваливая их моему брату, который  был  голоден, и его голод еще увеличился, так что ему хотелось хотя  бы  ячменной лепешки. "Видел ли ты пряности лучше тех, что в этих кушаньях?" -  спросил он потом; и мой брат ответил: "Нет, господин". И  тот  сказал:  "Ешь хорошенько и не стыдись!" - "Мне уже довольно еды", - отвечал мой  брат; и хозяин дома крикнул: "Уберите это и подайте сладости!" И сказал  моему брату: "Поешь вот этого, это прекрасное кушанье, и покушай  этих  пышек.

Заклинаю тебя жизнью, возьми эту пышку, пока с нее не стек сок".  -  "Да не лишусь я тебя, о господин мой!" -  воскликнул  мой  брат  и  принялся расспрашивать его, много ли мускуса в пышках; и хозяин дома отвечал:  "У меня обычно кладут в каждую пышку мискаль мускуса и полмискаля амбры". И при всем этом мой брат двигал головой и ртом  и  играл  челюстями.  "Ешь этот миндаль, не стыдись", - сказал хозяин дома; и мой брат отвечал:  "О господин мой, с меня уже довольно, я не в состоянии что-нибудь  съесть!"

А хозяин дома воскликнул: "О гость, если  хочешь  чего-нибудь  съесть  и насладиться, Аллахом, Аллахом заклинаю тебя, не будь голоден!" - "О господин, - сказал мой брат, - как может быть голоден тот, кто съел все эти кушанья?" И потом мой брат подумал и сказал про себя: "Обязательно  сделаю с ним дело, после которого он раскается в таких  поступках!"  А  тот человек крикнул: "Подайте нам вино!" И слуги стали двигать руками в воздухе, точно подают вино. И хозяин подал брату кубок  и  сказал:  "Возьми этот кубок, и если вино тебе понравится, скажи мне". -  "О  господин,  - отвечал мой брат, - оно хорошо пахнет, но я привык пить старое вино, которому двадцать лет". - "Постучись-ка в эту дверь - ты сможешь несколько его выпить", - сказал хозяин; и мой брат воскликнул: "О господин,  твоей милостью!" - и сделал движение рукой, как будто пьет, а хозяин дома сказал: "На здоровье и в удовольствие!" Потом он сделал вид, что  выпил,  и подал моему брату второй кубок, и тот выпил и сделал вид, что опьянел, а затем мой брат захватил его врасплох и, подняв руку так, что стало видно белизну его подмышки, дал ему затрещину, от ко горой зазвенело в помещении. И он дал ему еще затрещину, второй раз, и тот  человек  воскликнул:

"Что это, негодяй?" И мой брат отвечал: "О господин мой, ты был милостив к твоему рабу, и ввел его в свой дом и дал ему поесть пищи и напоил  его старым вином, и он охмелел и стал буянить, но  ты  достаточно  возвышен, чтобы снести его глупость и простить ему вину".

   И, услышав его слова, хозяин дома громко рассмеялся и сказал: "Я  уже долгое время потешаюсь над людьми и издеваюсь над друзьями, но не  видел ни у кого такой выносливости и  сообразительности,  чтобы  проделать  со мною все эти дела. А теперь я простил тебя; будь же  моим  сотрапезником взаправду и никогда не расставайся со мной". И он велел вынести множество сортов кушаний, которые упомянул вначале, и они с  моим  братом  ели, пока не насытились, а затем они перешли в комнату для шитья; и вдруг там оказались невольницы, подобные лунам, и они стали петь на все  голоса  и под все инструменты, а потом оба принялись пить, и их  одолел  хмель;  и тот человек подружился с моим братом так, что стал ему точно брат, и полюбил его великой любовью, и наградил его. А  когда  настало  утро,  они снова принялись за еду и питье, - и так продолжалось в течение  двадцати лет. А потом тот человек умер, и султан захватил его имущество и то, что было у моего брата, и султан отбирал у него деньги, пока не оставил  его бедняком, ничего не имеющим.

   И мой брат вышел, убегая наобум; и когда он был  посреди  дороги,  на него напали кочевники и взяли его в плен. Они привели его к себе в стан, и тот, кто его забрал, стал его мучить и говорил  ему:  "Выкупи  у  меня твою душу за деньги, а не то я тебя убью!"; а мой брат плакал и  говорил ему: "Клянусь Аллахом, у меня ничего нет! Я твой пленник, делай со мной, что хочешь".

   И кочевник вынул нож и отрезал моему брату губы и все сильнее приставал к нему с требованиями. А у кочевника была красивая жена, и когда  он выходил, она предлагала себя моему брату и старалась прельстить  его,  а он отказывался; но когда наступил один из дней и  она  стала  соблазнять брата, он принялся играть с нею и посадил ре к себе на колени. И  в  это время ее муж вдруг вошел к ней: и, увидав моего брата, воскликнул: "Горе тебе, проклятый, теперь ты хочешь испортить мою жену!" И он вынул нож  и отрезал ему зебб и, взвалив моего брата на верблюда, бросил его на  горе и оставил.

   И мимо него проходили путешественники, и они узнали его, и  накормили и напоили, и сообщили мне, что с ним случилось; и я пришел к нему и  понес его, и принес его в город, и назначил ему всего достаточно. И вот  я пришел к тебе, о повелитель правоверных, и побоялся уйти отсюда,  прежде чем расскажу тебе: это было бы ошибкой. Ведь за мною шесть братьев  и  я забочусь о них".

   И когда повелитель правоверных услышал мою историю и то, что я  рассказал ему о моих братьях, он засмеялся и сказал: "Твоя  правда,  о  Молчальник, ты немногоречив, и в тебе нет болтливости, но теперь  уходи  из этого города и живи в другом!" - И он выгнал меня под стражей.

   И я входил в города и обходил области, пока не услышал о его смерти и о том, что халифом стал другой, и тогда я пришел в этот город; и  оказалось, что мои братья уже умерли. И я пошел к этому юноше и сделал с  ним наилучшие дела, и если бы не я, его наверное бы убили, но он обвинил меня в том, чего во мне нет. И то, о собрание, что он передал о моей болтливости, - ложь. Из-за этого юноши я обошел многие страны, пока не  достиг этой земли и не застал его у вас, и не от моего ли это  великодушия, о благое собрание?"

   И когда мы услышали историю цирюльника и его многие речи и то, что он обидел этого юношу, мы взяли цирюльника и схватили его,  и  заточили,  и сели, спокойные, и поели, и выпили, и пир продолжался до призыва к  послеполуденной молитве. И потом я вышел и пришел домой, и моя жена насупилась и сказала: "Ты веселишься и развлекаешься, а я грущу! Если ты  меня не выведешь и не будешь со мной гулять остаток дня,  я  разорву  веревку нашей близости и причина нашей разлуки будет в тебе".

   И я вышел с нею, и мы гуляли до вечера, а затем ми вернулись и встретили горбуна, который был пьян через край, и он говорил такие стихи:

   "Стекло прозрачно, - и ясно, как вино,

   Что они похожи, и смутно дело тут:

   И как будто есть вино, а кубка нет,

   И как будто кубок есть, а нет вина".

   И я пригласил его и вышел купить жареной рыбы, и мы сели есть, а  потом моя жена дала ему кусок хлеба и рыбы и сунула их ему в рот, и  заткнула его, и горбун умер; и я снес его и ухитрился бросить его в дом этого врача-еврея, а врач изловчился и бросил  его  в  дом  надсмотрщика  а надсмотрщик ухитрился и бросил на дороге  христианина-маклера.  Вот  моя история и то, что я вчера пережил, - не удивительное ли это истории горбуна?"

   И, услышав рту историю, царь Китая затряс головой от восторга и проявил удивление и сказал: "Эта история, что произошла между юношей и болтливым цирюльником, поистине лучше и прекраснее истории лгуна-горбуна!"

   Потом царь приказал одному из придворных: "Поймите с портным и приведите цирюльника из заточения: я послушаю его речи, и он  будет  причиной освобождения вас всех; а этого горбуна мы похороним..."

   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Тридцать четвертая ночь

 

   Когда же настала тридцать четвертая ночь, она сказала: "Дошло до  меня, о счастливый царь, что царь Китая  сказал:  "Приведите  ко  мне  цирюльника, и он будет причиной вашею освобождения, а этого горбуна мы похороним, - ведь он со вчерашнего дня мертвый - и сделаем ему гробницу".

   И не прошло минуты, как придворный с портным отправились в  тюрьму  и вывели оттуда цирюльника и шли с ним, пока не остановились перед  царем.

И, увидев цирюльника, царь всмотрелся в него - и вдруг оказывается:  что дряхлый старик, зашедший за девяносто, с черным лицом, белой  бородой  и бровями, обрубленными ушами и длинным носом, и в душе его - глупость.  И царь засмеялся от его вида и сказал: "О Молчальник,  я  хочу,  чтобы  ты рассказал мне какую-нибудь из твоих историй". И  цирюльник  спросил:  "О царь времени, а какова история этого христианина, и еврея, и мусульманина, и мертвого горбуна, который среди вас, и что за причина этого собрания?" - "А почему ты об этом спрашиваешь?" - сказал царь  Китая;  и  цирюльник отвечал: "Я спрашиваю о них, чтобы царь узнал, что я не болтун и я не виновен в болтливости, в которой они меня обвиняют. Я тот, чье  имя Молчальник, и во мне есть доля от моего имени, как сказал поэт:

   Не часто глаза твои увидят прозванного,

   Чтоб не был, коль всмотришься, в прозванье весь смысл его".

   "Изложите цирюльнику историю этого горбуна и то, что случилось с  ним в вечернюю пору и что  рассказывали  еврей,  христианин,  надсмотрщик  и портной", - сказал царь; и они это сделали (а в повторении нет пользы!), и после этого цирюльник покачал головой и воскликнул: "Клянусь  Аллахом, это, поистине, удивительная диковина! Откройте этого горбуна!"

   И ему открыли горбуна, и он сел около него и, взяв его голову на  колени, посмотрел ему в лицо и стал так смеяться, что  перевернулся  навзничь, а потом воскликнул: "Всякая смерть удивительна, но о смерти  этого горбуна следует записать золотыми чернилами!" И все собравшиеся оторопели от слов цирюльника, и царь удивился его речам и спросил: "Что  с  тобой, о Молчальник? Расскажи нам". И цирюльник ответил: "О царь  времени, клянусь твоей милостью, в лгуне-горбуне есть  дух!"  И  цирюльник  вынул из-за пазухи шкатулку и, открыв ее, извлек из нее  горшочек  с  жиром  и смазал им шею горбуна и жилы на ней, а потом он вынул два железных крючка и, опустив их ему в горло, извлек оттуда кусок рыбы с костью, и когда он вынул его, оказалось, что он залит кровью. А горбун один раз  чихнул, и вскочил на ноги, и  погладил  себя  по  лицу,  и  воскликнул:  "Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед - посланник  Аллаха!" И царь и присутствующие удивились тому, что они воочию увидели.

   И царь Китая так смеялся, что лишился чувств, и присутствующие  тоже; и султан сказал: "Клянусь Аллахом, это удивительная история, и я в жизни не слышал диковиннее ее!"

   "О мусульмане, о все воины, - спросил потом султан, - видели ли вы  в жизни, чтобы кто-нибудь умер и потом ожил? Если бы Аллах не  послал  ему этого цирюльника (а он был  причиной  его  жизни),  горбун  наверное  бы умер".

   И все сказали: "Клянемся Аллахом, это удивительная диковина!" А потом царь Китая приказал записать эту историю золотыми чернилами, и ее  записали и затем положили в казну царя. А после  этого  он  наградил  еврея, христианина и надсмотрщика, каждого из них драгоценной одеждой, и  велел им уходить; и они ушли. А затем царь обернулся к портному и наградил его драгоценной одеждой и сделал своим портным; он назначил ему выдачи и помирил его с горбуном, и наградил горбуна дорогой и  красивой  одеждой  и назначил ему выдачи, сделав его своим сотрапезником, а цирюльника он пожаловал и назначил его главным цирюльником царства и  своим  собутыльником. И они пребывали в сладостнейшей и приятнейшей жизни, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний.

Но это нисколько не удивительнее  рассказа  о  двух   везирях   и Анис-аль-Джалис". - "А как это было?" - спросила Дуньязада.