Цитата из рассказа «Молитва господня» (1929 г.) писателя Куприна Александра Ивановича (1870 – 1938). Из описания бури, которая застала лесников в глухом лесу:
Кто испытал бурю в лесу, тот знает, как стихийно ужасны ее звуки, — это яростное смешение: воя, рева, визга, грохота, скрежета и пушечной пальбы. А главное, — этот содом безграничен в своем усилении. Вот-вот, кажется, что у самой природы уже больше не может хватить сил легких и злобы, а ураган становится все оглушительней с каждой секундой, и нет конца его растущему бешенству.
Неописуемый грохот, который можно себе вообразить только при крушении мироздания, послышался сзади лесников. Они все обернулись в одно мгновение. Только что пройденный ими восемнадцатый квартал был весь пуст, точно его скосила одним взмахом сатанинская коса. Безобразные груды поверженных деревьев валялись на земле. По всему лесу шел непрерывный треск и гул валящихся деревьев. Ветки и обломки деревьев носились по воздуху и влеклись по земле. Впереди партии, в пяти шагах, вдруг оглушительно крякнула мощная, столетняя сосна и стала падать, увлекая за своею огромной кроной множество тонких соседних деревьев, затрещавших, застонавших при падении… И, тяжело упав поперек просеки, она вывернула наружу из земли свое путаное, трехсаженное, бесформенное корневище. Смерть, смерть, одна лишь смерть была в воздухе, на земле и на небе. И в этот-то момент послышался ясный повелительный голос Нелиткина:
— Ребята! На колени! Молись! Тотчас же все опустились на колени, кроме лесничего — лютеранина.
— Отче наш, иже еси на небесех… — громко произнес Нелиткин и широко перекрестился, но ветер заставил его на минуту задохнуться, как бы вогнав святые слова ему обратно в горло. Вся стража тоже закрестилась.
— Да будет воля твоя, яко на небеси… Опять ветер унес следующие слова, и опять послышался строгий, глубокий голос разъездчика:
— Хлеб наш насущный даждь… долги наши, яко же и мы…
Лесничий, повинуясь какой-то неодолимой силе, стал на колени и, низко склонив голову, с трепетом вслушивался в простые и великие слова.
— Яко твое есть царствие… во веки веков… Аминь.
Нелиткин перекрестился и встал.
То же сделали его товарищи и лесничий. И странно — в ту же минуту, точно очнувшись от своего безумного порыва, ураган утих, как бы перевел дыхание и стал утихать. А через минут пять он уже был обыкновенным лесным ветром средней силы, а когда, очнувшись от смертельного страха, партия двинулась в путь, он совсем перестал.
Лесничий этот, весьма близкий мне человек, был не только лютеранином, но, кроме того, и своеобразным пантеистом. Но когда он рассказал мне о молитве господней среди ревущего леса, в его голосе были оттенки глубокой веры. А кончил он так:
— Я не верую в чудеса. Но здесь я явственно увидел над собой всемогущую волю бога…