Часть II «Страх» (Книга II «Возвращение на родину». Необычная судьба, Джаарбекова С.А.)

Часть II «Страх» (Книга II «Возвращение на родину»), романа «Необычная судьба» (2005 г.) музыканта и писателя Джаарбековой Светланы Ашатовны (1940 – 2022).

Часть II «Страх»

I

В период прекрасной, но короткой хрущевской оттепели Клавдия расскажет уже взрослым детям о том отрезке своей жизни, который в народе назывался просто "ежовщина".

Будучи натурой честной, умеющей ладить со своей совестью, она много думала, анализировала свои поступки, поступки других людей в тот период и задавала вопрос: "Как могла многомиллионная нация позволить, чтобы такое произошло?"

Почему люди не объединялись, не били в набат, а как тараканы расползались по своим щелям и в одиночку, с обреченностью ждали приговора – упадет удар молнии в мою сторону или пронесет мимо?

Мы слышали, как ночью подъезжала машина и кого-то выводили. Криков о помощи не было. Люди шли безмолвно – пришел их час. Мы понимали, что люди, которых уводили, это не "враги народа", а такие же, как и мы, но молчали, разрешали их увозить.

Сталин сумел организовать страшную машину расправы над людьми потому, что нация дала возможность это сделать.

Вылезла огромная армия карьеристов, мародеров, психически больных, да и просто желающих свести с кем-то счеты, которые смекнули – пробил их час. Они смогут извлечь выгоду для себя из складывающейся ситуации, получат новые чины, достаток, благополучие ценой человеческих жизней. Все это было.

"Мы жили в тот период обычной жизнью. Работали, любили, рожали детей, ходили в кино и театры, встречались с друзьями, улыбались и смеялись", – рассказывала Клавдия. – "Но где-то в уголке мозга, как вечный спутник, сидел страх. Он стал нормой нашей жизни. И так жила вся страна."

Такое видение тех прошлых событий было у Клавдии спустя много лет, а вот как разворачивались действия в то время, когда они покидали Москву…

Удивительная вещь — поезд, путешествия. Исчезают порой тяжелые думы, переживания. Человек начинает ощущать чувство покоя, легкость, когда поезд в движении, а мимо проплывают небольшие станции, леса и реки.

Примерно это произошло и с нашими героями.

Они впервые совершали длительную поездку вместе. Билеты купили в спальный вагон, ехали с комфортом, одни. Взяли непортящиеся продукты, а обеды, молочное намеревались приобретать в вагоне-ресторане.

Часа через два, когда Москва уже была позади, они начали шутить, смеяться и устраиваться на новом месте.

Ашот коляску Олега сдал в багаж, а в Любину, которая была более вместительной, посадили Леночку и Олега напротив друг друга, дали им игрушки и те с удовольствием играли вместе. Глядя на них, Клавдия философски сказала:

– Человек – существо общественное.

Ночь прошла спокойно. Рано утром они проснулись от тяжелого, медленного стука колес. Выглянув в окно, увидели, что едут по длинному мосту, а кругом плескалась вода. Они пересекали могучую Волгу. За ночь пейзаж заметно изменился. Отошли леса, а деревья стояли гнездами, островками вперемежку с полями и лугами.

Пока поезд шел хорошо, без значительных остановок. Но проводник сказал, что в Казахстане пойдет однопутка и придется подолгу стоять на разъездах. Вечером потянулись бесконечные казахские степи. Они выглядели уныло. Жестокое солнце за лето выжгло траву, на засоленной земле была местами весной вода, скопившаяся от снега и дождей, но теперь эти озера высохли и обнажили соленое дно. И только у сопок трава зеленела, да вдоль дороги встречались кустарники, приспособившиеся к жизни в степи.

В лучах заходящего солнца, когда спускалась прохлада, по степи бродили табуны лошадей, баранов, а по пути мелькали немногочисленные селения. Чувствовалось, что и здесь течет своя жизнь.

Ашот с Александром на одной из стоянок купили кумыс, лошадиное молоко, обладающее целебными свойствами. Но как ни уговаривали своих женщин его попробовать, те наотрез отказались. Мужчины же весь вечер с удовольствием понемногу потягивали из стаканов кисловатый напиток.

Через трое суток, с частыми остановками, поезд добрался до Аральского моря. Какое было впечатляющее зрелище – увидеть среди песков плещущиеся волны моря. В Казалинске поезд стоял долго. Женщины со своими детьми решили погулять около него, чем доставили им большое удовольствие.

Мужчины купили двух жирных копченых лещей, но их жены не хотели, чтобы в купе пахло рыбой, и отправили своих мужей съесть ее в вагон-ресторан. Они с удовольствием это сделали, выпив там несколько бутылок пива. В конце пятых суток друзья доехали до Узбекистана.

Сентябрь – прекрасный месяц в Средней Азии. Это не только массовое созревание хлопчатника, многих сортов винограда, арбузов, дынь и других культур, но отходит тяжелая летняя жара, температура воздуха колеблется между 25-30° по Цельсию, что при сухом климате легко переносится человеческим организмом.

– До Ташкента остается два часа, так мне сказал проводник, – сообщил Ашот, заходя в купе. – Как мы договоримся на будущее?

– Мы дальше Душанбе не уедем. Там граница с Афганистаном, – с иронией ответил Александр. – Как бы ни сложились обстоятельства, мы постараемся устроиться в этом городе. Если надумаете туда приехать, разыщите нас через справочный стол.

Несколько дней мы проведем в гостинице, а если я устроюсь на работу, то возможно нам предоставят жилье.

– Я вам дам адрес моей мамы и Лиды, но временно, пока все не сложится определенно, лучше не писать, – подключилась к разговору Клавдия.

Две пары сидели обнявшись, и смотрели в окно. Снова их ждет разлука. Встретятся ли они, что начертано на их линиях жизни?

На горизонте появился Ташкент в окружении хлопковых полей. Город располагался в долине и мог свободно разрастаться во все стороны. Дома на окраине были одноэтажные, из саманного кирпича. У каждого дома – дворик с фруктовыми деревьями и городом. Заборы, отделяющие участок от участка, были невысокие. Чувствовалось, что соседи любят общаться друг с другом. Многие крыши – глиняные и поросли травой. Ашот пояснил, что траву специально высевают, чтобы она своими корнями скрепляла крышу и та не размывалась дождем. А на ночь многие жители на нее забираются и спят на свежем воздухе. В Тегеране тоже встречаются такие же крыши.

Проводник объявил, что в Ташкенте поезд будет стоять долго, не меньше двух часов.

– Многие пассажиры здесь выходят и будет идти разгрузка багажного вагона, – пояснил он.

Александр пошел помочь Ашоту взять вещи и найти машину. Клавдия же осталась с Любой, которая беспокоилась, что за люди займут места вместо них. Прошло больше часа, но никто не зашел в купе.

– Может, нам повезет, и мы доедем одни? Еще больше суток надо трястись в поезде. – Она стала уставать от долгой дороги.

Часа через полтора вернулся Александр за Клавой и Олегом. Две подруги обнялись.

– Дай бог нам снова встретиться живыми и здоровыми.

II

Машина уже стояла с включенным мотором. Ашот быстро погрузил оставшиеся вещи, посадил Клавдию с Олегом, пожал на прощание руку другу. И машина быстро набрала ход.

Клавдия сказала водителю адрес мамы. Сколько лет она с ней не виделась! Постарела наверное?

Дорога шла мимо бесконечных частных домиков. Мелькали лица узбеков, но не мало и русских.

Клавдия спросила светловолосого водителя: "Это правда, что местное население доброжелательно относится к приезжим?"

– Да, это так. Но здесь сказывается не только характер узбеков, но и их прагматизм. Для многих из них торговля – источник благополучия. Излишки мяса, молока, фруктов, овощей они везут на рынок. Приезжих много, и все это раскупается. У местного населения появляются свободные деньги, они улучшают свой быт. Кроме этого, люди надеются, что если Ташкент станет большим современным городом, то их дети со временем получат образование, работу, квартиры в благоустроенных домах. Так что пока выгода обоюдная.

Они проехали несколько кварталов и остановились перед небольшим частным домиком.

– Мы приехали, – сказал водитель.

Ашот оплатил дорогу и быстро выгрузил вещи из машины.

Услыхав звук машины, остановившейся около ее дома, Мария Фёдоровна подошла к окну. Она сразу узнала свою дочь и поняла, что Клава приехала с мужем и ребенком.

Быстро открыв дверь, она вышла ей навстречу.

– Здравствуй, моя блудная дочь. Сколько лет мы не виделись? – сказала она и, шагнув к Клавдии, заплакала.

Клавдия обняла ее, прижала к себе.

– Мамочка, а ты выглядишь молодцом. Только седина появилась, раньше ее у тебя не было. Познакомься с моим мужем и сыном. Я тебе о них писала.

Мария Федоровна внимательно посмотрела в глаза Ашота, словно пыталась понять, что он за человек. Заглянула в коляску, где сидел Олег, и сказала:

– Клавочка, это мой первый внук. Лидочка ведь бесплодна, и у Михаила пока детей нет.

– А где Павлик? Мне тетя Маша говорила, что он с тобой.

– Вы с ним разминулись всего на несколько дней. Не захотел здесь жить. Любит он крестьянку из одной Подмосковной деревни, недалеко от Апрелевки. Видно, тосковал по ней. Написал письмо, а она ему ответила, что все время о нем думает и будет ждать. Он быстро собрался и уехал к ней. Я не стала его удерживать. Пусть хоть несколько лет поживет с любимой женщиной. У него туберкулез прогрессирует. Недоедали, голодали – все было. Частые простуды – он всегда был слаб здоровьем – вот и заболел.

– Так ты одна?

– Вот буду с вами. Заходите в дом, заносите вещи, – уже повеселев сказала Мария Федоровна.

В доме была чистота, мебель стояла скромная, но все необходимое было.

– Вы надолго, Клавочка?

– Как получится.

Мария Федоровна провела дорогих гостей в комнату Павлика. Она была просторная. Окно выходило в небольшой садик. Вместо кроватки стоял широкий топчан, шифоньер с зеркалом, столик, пара стульев, на полу лежала простая дорожка.

– Я думаю, что вам здесь будет удобно. Поставите детскую кроватку, а всё остальное есть. Я сплю в маленькой комнате, мимо вас проходить не буду. Встречаться будем в гостиной и на кухне.

– Спасибо, мама. Поставь, пожалуйста, самовар. Мы кое-что привезли из Москвы и подкупили в Ташкенте. Позавтракаем и поговорим.

Клавдия с Ашотом быстро убрали на место свои вещи, развесили часть одежды в шкаф. На топчан положили матрасы, одеяла и сверху накрыли красивым покрывалом. Олег утомился от дороги. Они проснулись сегодня рано и незаметно уснул.

Клавдия переложила его в кроватку, прикрыла к нему дверь и с Ашотом перешли в гостиную. Пока Мария Федоровна возилась с самоваром, Клавдия на большой стол поставила свою посуду, порезала сыр, копченую колбасу, которые хорошо сохранились за дорогу. Ашот достал свежие лепешки, помидоры и кусок тушеной говядины, купленные им у вокзала. Когда Мария Федоровна внесла самовар, сто был полон, включая сдобное печенье.

– А не выпьем ли мы по рюмочке водки за встречу? Я ведь, Клавочка, после смерти Коленьки стала разрешать себе одну-две рюмки в день. Но не больше.

– Мама, я ее не переношу. А вы с Ашотом можете выпить.

– А почему бы и нет? – ответил он.

III

Во время завтрака Мария Федоровна спросила:

– Объясни мне, дочка, что же вас заставил уехать из Москвы? Ты писала, что квартира хорошая, мебель купили. Как будто все неплохо складывалось?

– Из-за холодов. Ашот по несколько часов работал на морозе, а он южанин, ему это было так тяжело. Да и зарплата за такой труд была небольшая, а цены на продукты в Москве высокие. Там все дороже, чем здесь. Мы уже это заметили. Когда мы жили в Тегеране, нам нравилось тепло, много фруктов, вот и надумали переехать на юг. Друзья наши уехали еще дальше – в Душанбе. Таджики и персы имеют общий язык. Если Ашот будет разговаривать с таджиком, они поймут друг друга. А это важно для общения на работе. Мы какое-то время осмотримся, и, если обстоятельства сложатся удачно, останемся здесь. Нет – уедем в Душанбе к друзьям.

– Вы должны прописаться в течение трех дней. Сейчас, кажется, такой порядок. Два дня бегайте, а на третий займитесь делом. Я рада, что вы будете жить со мной. Без Павлика мне сразу стало пусто в доме. Лида заходит, но ведь это на час. Днем она работает в киоске на центральной площади, продает газеты и журналы. Ее ценят, у нее хорошо идет торговля. Сама все газеты и журналы просматривает, дает информацию покупателям – знаток своего дела. Мы ведь все любили читать. Твой отец своей страстью к книгам и нас заразил.

– Ты помнишь, как у тебя книгу отобрали в школе? А ведь это был роман, который трудно было достать, – и Мария Федоровна засмеялась.

– Мама, ты сейчас не трать свои деньги. Мы сами будем покупать необходимые продукты. Ашот вкусно готовит, попробуешь его блюда. Я увидела в шкафу твое старенькое пальто. Оно холодное даже для южной зимы. – Клавдия пошла в их комнату и вскоре принесла новое коричневое пальто из теплого драпа и туфли-ботики.

– Примерь, мама. Я думаю, они тебе подойдут. И хотя ты любишь теплые русские платки, возьми в подарок и иранский платок. Женщины в Иране тоже любят платки.

Мария Федоровна не стала скрывать перед дочерью свою радость.

– Угодила ты мне, доченька, подарками. А то ведь зимой мерзну.

– Я могу вам, Мария Федоровна, пока свободен, наколоть дров, – подключился к разговору Ашот. – Да и по дому кое-что сделать, я умею плотничать.

– Дрова – это можно. Их много надо. А остальное как будто все есть.

Проснулся Олег. Клавдия пошла на кухню сварить ему манную кашу, а Ашот взял малыша на руки и перенес на диван в гостиную.

Бабушка и внук стали с интересом изучать друг друга.

– Нам не терпится посмотреть Ташкент. Зайдем к Лиде, посмотрим ее за работой. Да и Олегу надо гулять, – сказала Клавдия, накормив малыша.

– Дочка, я часто сижу у друзей. Там две семьи приехали из Иванова. Их дома рядом. Если меня не будет, я у них, позовете меня. К сожалению, я имею только один ключ. Одна семья держит корову. Будем брать молоко?

– Не волнуйся за нас. Я рада, что у тебя есть друзья. А молоко будем брать, – сказала Клавдия и поцеловав ее, пошла на улицу.

Ашот катал Олега в коляске и поджидал ее.

– У тебя очень приятная мама, и ты на нее похожа, – заговорил Ашот.

– Да, это так. А вот Лида больше похожа на папу.

Они шли пока куда глаза глядят. Им просто хотелось побродить по незнакомому городу. Клавдия увидела вдали заросли.

– Давай прогуляемся туда. Там много зелени.

Пройдя километра два, они подошли к реке. Река была неширокая, но видно, достаточно глубокая.

– Ашот, завтра же придем и поплаваем вдвоем. А малыша уложим днем спать и оставим с мамой. Холодная вода – хорошее лечение нервной системы. А крепкие нервы нам сейчас очень нужны.

– Да, пожалуй, это так.

Они уже поняли, что к центру надо идти, отталкиваясь от реки, и повернули назад.

– Я должна тебе честно признаться, много лет так была занята собой, что почти не думала о своих родных. Я не очень хорошая дочь. А увидела маму и подумала: какое счастье иметь близких людей, как хорошо, когда они рядом!

Улицы Ташкента были застроены в основном одно- и двухэтажными домами. Добротных трехэтажных домов было немного.

– Тегеран, Ташкент, Душанбе входят в сейсмичные зоны, где могут быть довольно сильные землетрясения. Я сталкивался с этим явлением. Ощущения неприятные, пугающие, – пояснил Ашот. – Малоэтажные дома в таких зонах дают больше гарантий сохранить людям их жизни. Сейчас разрабатываются сейсмостойкие высотные дома, но пока это станет нормой, пройдут десятилетия.

Улицы становились все оживленнее. Мимо них проезжали груженые телеги, машины, встречались спешащие куда-то или гуляющие люди. Они подошли к большому рынку. Внимательно просмотрели цены на продукты и пришли к выводу, что если у Ашота будет зарплата не меньше, чем в Москве, то они прилично смогут жить.

А вот, похоже, центральная площадь с административными зданиями и киоск с газетами и журналами. Время было после перерыва и у киоска никого не было. Подойдя к окошечку Клавдия шутливо сказала, обращаясь к продавщице:

– Молодая и интересная, дайте мне самый увлекательный журнал.

Лида удивленно вскинула на сестру свои большие глаза.

– Глазам своим не верю. Клава, это ты? Здесь, в Ташкенте?

– Да, это я. А вот мой муж и сын. Познакомься с ними.

Ашот подошел к киоску и представился, а затем показал ей и маленького Олега.

– Вы где остановились?

– У мамы.

– Я к вам после работы зайду.

К киоску стали подходить покупатели. Лида занялась своим обычным делом, помахав рукой неожиданно приехавшим родственникам.

Клавдия с Ашотом на обратном пути зашли на рынок, поели аппетитно пахнущие шашлыки, купили двух кур, фрукты, овощи и с полными сумками вернулись домой. Мария Федоровна, узнав, что вечером зайдет Лида, а молодые решили приготовить куриный обед, тоже занялась делом. "Самый вкусный суп с домашней лапшой. Я быстро ее приготовлю". И, не откладывая в долгий ящик, этим и занялась. Ашот разделывал тушки кур, Клава рассказал матери случай, как она, не умея готовить, сварила курицу вместе с потрохами. Мария Федоровна смеялась от души.

IV

К приходу Лидии Клава достала свою посуду. Сестра любила красиво сервированный стол. Поставила закуски. Ашот решил сделать приятное Марии Федоровне и купил бутылочку водки. Самовар для Клавы тоже шипел. Все было готово к приходу гостьи…

Несмотря на небольшую разницу в возрасте, всего в три года, две сестры никогда не были подругами или соперницами. Они росли настолько полярно противоположными, что и общество, и развлечения каждая имела свои. Лидия, рано окунувшаяся в амурные похождения, видела в Клавдии восхищенного слушателя своих подвигов, порой приукрашенных и нафантазированных. Что Лидия умеет приврать, Клавдия это знала, но все равно то, что она рассказывала, было интересно, увлекательно, как популярный роман.

Когда Лидия поняла, что беременность ей не грозит, она смело, без оглядки стала пускаться навстречу очередному роману, научилась так ловко встречаться с женатыми мужчинами, что ни одна из жен не догадывалась об их связи с Лидией, и она обошлась без драк с соперницами и тасканий за волосы. Клавдии же она говорила: "Я умна. Не всякая женщина так сможет".

С Борисом Сабуровым она стала встречаться только потому, что он был в нее безумно влюблен. Он понял, что она не девица, но все он простил и сделал предложение. Лидия была тщеславна. Она смекнула, что войдет в один из самых богатых домов в городе, и согласилась. Свадьбу сыграли такую пышную, что в городе долго об этом говорили.

Перед отъездом Клавдии в Нижний Новгород две сестры в свою последнюю встречу во Владимире откровенно рассказали друг другу свои любовные дела. Клавдия поведала трагическую историю любви к Лене Павлову, а Лидия – о своих изменах мужу.

– Я не могу сказать, что делаю это часто. У меня это как болезнь – наступает момент, и я чувствую потребность так поступить, – объясняла она Клавдии свои действия.

Прошло больше восьми лет, как обе сестры расстались. Каждая пошла своей дорогой. И сейчас, при встрече, когда Лидия вошла в дом, две сестры внимательно вглядывались в те перемены, которые с ними произошли за столько лет.

Клавдия отметила, что у Лидии во Владимире было больше лоска, холености. Она любила ухаживать за своей белой кожей. От южного солнца трудно укрыться. Ее кожа загорела, и загар портил ее. Однако в том, что она интересна, отказать ей было нельзя. Фигура осталась аккуратной и в меру упитанной, держалась Лидия уверенно и чувствовалось, что знает себе цену.

Она же отметила, что Клавдия немного пополнела, отошла угловатость девичества. Красиво смотрелись линии рук, но в ее одухотворенном взгляде появилась жесткость, которой раньше не было.

– Ну, здравствуй, сестричка, еще раз, – сказала Клавдия, обнимая Лидия. – Мы тебя ждали. Садись сразу к столу.

– Я ненадолго. Мой муж не знает, что я здесь и будет волноваться.

– Мама, занимай место с дочерью, а я подам обед.

Клавдия быстро наполнила тарелки, а Ашот налил в рюмки водку, и они отметили встречу давно не видевших друг друга родственников. Мария Федоровна тихо всплакнула от радости, так давно она не сидела рядом со своими дочерями. Через час Лидия собралась уходить, и Клава вышла ее проводить. Ей хотелось поговорить с сестрой наедине. Они медленно пошли по дороге.

– Клава, у тебя интересный муж, сынишка. Похоже, что ты нашла свое счастье. Хотя путь к нему у тебя был тернистый.

– Да, это так. Я люблю своего мужа и меня изменять ему не тянет.

– Ты намекаешь на мои измены Борису? Я ведь выходила замуж без любви, больше из-за материальных интересов. Борис мне был даже неприятен. Позже неприязнь прошла. Я испытываю уважение к своему мужу, но любовь не пришла. Тем не менее мы благополучно прожили десять лет. Срок немалый. Но, между нами, в последнее время, растет стена, я это чувствую. Борис и его мать хотели, чтобы большой дом заполняли детские голоса, а я это сделать не могу. О приемных детях не может быть и речи. Я сама этого не хочу. Возможно, Борис встречается с какой-нибудь женщиной, как бы он меня не любил, а с годами все тускнеет, в том числе и чувство. Я же уже полгода встречаюсь с одним человеком. Его зовут Михаил Хафран, он еврей. Худощавый, высокий, с жестким выражением лица, но мне это нравится. Он член партии, работает в Политиздате, кажется, в отделе редакции.

– Как ты с ним познакомилась?

– Он подошел купить журналы. Когда я подняла на него глаза, то увидела в его взгляде что-то такое, что мгновенно вызвало во мне ответную искру. Так мы с ним и познакомились. Планируется его перевод в Душанбе на должность зав. Политиздата. В течение полгода этот вопрос решится. Он хочет туда приехать уже женатым человеком и сделал мне предложение. Так что вот-вот я объясню все Борису и разойдусь с ним. Маме пока не говори. Когда все решится определенно, тогда я ей и сообщу.

– Наши друзья уехали в Душанбе, думают там устраиваться. Мы тоже пока планируем осваиваться в Ташкенте, но в резерве держим и Душанбе.

– Скажи мне правду: что заставило вас оставить хорошие квартиры в Москве и уехать? Неужели морозы?

– Да, это так. Кроме этого, Москва – дорогой город. И нам было трудно сводить концы с концами. Если бы мы не продали свою машину, кое-какие ценности, мы бы просто голодали. На зарплату Ашота жить было невозможно.

Клавдия решила не говорить Лидии настоящую причину отъезда. Язычок у нее порой был злой и болтливый, и лучше, если меньше людей будет знать истину.

Ашот ждал Клавдию около калитки. Они прошли в садик и сели на скамейку.

– Как тебе моя сестра? – спросила его Клавдия.

– Интересная женщина, но что-то в ее характере мне не нравится. Но это не важно, я ведь не буду ей об этом говорить.

Клавдия не стала рассказывать о далеко идущих планах своей сестры. Пусть все идет своим чередом.

V

Вечером Клава отправила Ашота рано спать, и когда мужчины уснули, они с матерью устроились у самовара и, попивая чай, повели разговор по душам о всех важных событиях, случившихся с ними за годы разлуки.

На другой день Ашот с утра наколол дров, а потом как они и намеревались, оставили днем спящего Олега под присмотром матери, а сами отправились к реке и вдоволь наплавались. Полазали по зарослям. Им встретились низкорослые деревья алычи, груши со спелыми плодами. Они набрали полную сумку фруктов и отправились домой. Вечером посадили Олега в коляску и долго гуляли по городу.

Они оба влюблялись в Ташкент. Впечатления о жизни в Москве стали тускнеть и казаться далеким мимолетным эпизодом.

На другой день они взяли паспорта и вместе с Марией Федоровной отправились за пропиской. Она была владелицей дома и требовалось ее согласие. Получив в паспортах штамп, подтверждающий законность их проживания в Ташкенте, Ашот пошел на автобазу узнать насчет работы. Вернулся он с радостной вестью – водители нужны. Есть рейсы межрайонные, они оплачиваются выше. Но и по городу заработок достаточно высок, можно жить прилично.

Клава же была рада, что после стольких лет жизни без родных, ее мама рядом. Ашот прекрасно с ней ладил и видно было, что и Марии Федоровне он пришелся по душе.

– Пока мы можем пожить в трехкомнатном домике мамы. И ей полегче материально, да и одиночество не мучает, – размышляла она. – А спустя какое-то время купим свой дом и пусть Ашот отделывает его так, как захочет.

Клавдия попросила Ашота пару недель повременить с работой. После Москвы, когда она его видела фактически только вечерами и в воскресенье, ей хотелось побыть вместе с ним, Олегом, почувствовать, что ее семья рядом. Ашот решил с пользой провести свободные дни. Обследовал участок сада и обнаружил место, где вода уходила в землю как через решето. "Здесь проходит песчано-гравийный слой, вода застаиваться не будет", – подумал он. И в течение нескольких дней смастерил кабину с небольшой бочкой на три ведра и душем. Сделал удобную лестницу для заливки воды. Олег визжал от восторга, когда его купали под горячим душем.

На неделе зашла Лидия после работы и пригласила их в воскресенье к ним в гости.

– Свекровь хочет вас видеть, – сказала она. – посмотрю на Клаву, вспомним с ней Владимир, да и об Иране послушаем, что за люди там живут. Хотя мы здесь хорошо устроились, но Прасковья Емельяновна душой скучает по родным места. – Добавила Лида.

Ответить отказом на предложение было нельзя, и Ашот с Клавдией согласились.

Чтобы не бередить раны бездетной семье, Клавдия решила не брать Олега и попросила маму побыть с ним. Олег любил играть в садике за домом, и Клава без боязни стала оставлять его.

– Мы идем к нашим родственникам. Приехали из-за границы, необходимо что-то подарить, – сказала Клавдия. Ашот подобрал поднос из иранского серебра для Прасковьи Емельяновны, а Клава для Лиды – платок из шелка голубовато-синеватых тонов, он должен был подойти к ее большим голубым глазам. Молодая пара, идя в гости, так нарядно оделась, что прохожие с интересом и любопытством оборачивались им вслед. Клавдия с Ашотом уже неплохо изучили город и довольно быстро нашли нужный адрес. Они остановились перед двухэтажным особняком с несколькими открытыми верандами, постучали в ворота. И Борис тут же открыл им калитку. Видно, прогуливался рядом. Ашот и Борис познакомились и, как отметила Клавдия, сразу нашли общий язык. Ашот соскучился по мужскому общению и был рад поговорить с новым человеком.

– Лида занята последними приготовлениями к столу, так что я ваш гид, – сказал Борис и повел их представить своей матери.

Прасковья Емельяновна радушно встретила гостей и направилась с ними в гостиную, из которой был выход на открытую веранду. Она предложила посидеть там, пока Лида до конца не управится.

– Здесь больше воздуха, – пояснила она.

Между Клавдией и хозяйкой дома началась оживленная беседа и, видя это, Борис предложил Ашоту прогуляться по саду. Ему хотелось о многом с ним поговорить. А женщины вспоминали Владимир, сплетни, пикантные случаи, потом переключились на Москву. По просьбе Прасковьи Емельяновны Клавдия рассказала в общий чертах историю своей жизни.

– Твоя жизнь полна приключений. Как ты не побоялась удрать с незнакомым мужчиной в чужую страну? Только в молодости мы способны так безрассудно поступать.

Вошла Лидия и пригласила всех к столу. Ашот преподнес хозяйке дома поднос, и она, оценив его стоимость и красоту, поставила на видное место в сервант. А Клавдия Лидии – платье. Поблагодарив, она ушла наверх и минут через пять предстала в новом наряде. Оно подошло ей и цветом, и размером.

Лидия с юности была хорошая хозяйка. Клава помнила, что мама ей доверяла готовить некоторые блюда, настолько вкусно они у нее получались. Стол был прекрасно сервирован и среди многих вкусных закусок и блюд Клавдия увидела на столе фаршированного заливного судака – ее коронное блюдо.

– В России морозы – понятно почему там рыба застывает. Но здесь! Как ты ухитрилась, Лида? – удивленно спросила Клавдия.

– Глубокий погреб, крутой навар и немного желатина – вот и все искусство.

– Недалеко от Ташкента протекает большая река – Сыр-Дарья. Рыболовы привозят оттуда свежую рыбу на базар, – подключился к разговору Борис. – Так что рыба и свежая, и копченая здесь бывает.

Прасковья Емельяновна давно не сидела за одним столом с людьми из родных мест, и приход Клавдии настроил ее на откровенный разговор. Ей захотелось высказать то, о чем она молчала, считая, что так лучше.

– Ты, Клавочка, рассказала мне свою историю. А вот теперь послушай мою.

Мы жили в Иваново, в прекрасном доме. Мой муж, Николай Сабуров, был губернатором. Он – обрусевший татарин, но родной язык знал и сына ему обучил. Я же – чисто русская женщина, и вышла из семьи со скромным достатком. И влюбилась в нашего губернатора так, что трудно передать словами. Он был тогда не женат и многие имели на него виды. А вот выбрал он меня. Может, почувствовал, что я его искренне люблю. Так я и стала его женой. А позже у нас появился сын Борис. Мы жили счастливо. А в декабре 1917 года его вывели на окраину города и расстреляли, и с ним еще несколько человек. Все, что я смогла сделать, так это отыскать его тело среди убитых и похоронить. Но меня и сына тогда не тронули. Жить в доме стало тяжело, на меня давили воспоминания, и я решила переехать в другой город. Продала дом, и с сыном перебралась во Владимир. Дала ему нормальное образование, он выучился на инженера-строителя.

Когда новая власть отобрала у нас первый этаж, я поняла, что нас в покое не оставят, это только начало. И решила уехать подальше от Владимира. Разузнала все о Ташкенте. Сын мой внешностью похож на татарина, в отца пошел. Узбеки и татары говорят на родственном языке, понимают друг друга. Вот я и подумала, что в Ташкенте мой сын будет как свой среди своих. А как инженеру-строителю работы здесь у него достаточно. Его уважают на работе, он энергичный, деловой. Мы не жалеем, что уехали из России. И никто пока не интересовался нашим особняком. Дай бог, может здесь власти оставят нас в покое, – закончила хозяйка дома свой рассказ.

VI

Ашот с Клавдией возвращались домой поздно вечером. Рассказ Прасковьи Емельяновны о своей жизни произвел на них сильное впечатление.

– Откуда столько злобы у одних людей к другим? Одна страна, один народ, а такое противостояние. Не дрогнула рука мимоходом убить человека, а ведь он был муж и отец. Какие незаживающие раны остались в душе этой женщины от действий властей!, – задумчиво сказал Ашот и тяжело вздохнул. Затем продолжил:

– Мне понравился Борис. Толковый. Занимается капитальным строительством. Он был в командировке в Душанбе и сказал, что город небольшой, меньше Ташкента, окружен горами. А сам он находится в долине, которая тянется до границы с Узбекистаном. Воздух прекрасный, лучше, чем в Ташкенте. Горы создают свой микроклимат. Для приезжих построены одноэтажные длинные дома с отдельными комнатами, а местное население живет в домах из саманного кирпича, имеют двор, хозяйство. Там он познакомился и с иранцами. Часть из них по политическим мотивам покинули свою страну и здесь нашли вторую родину. А с таджиками их связывает внешнее сходство, культура, язык.

– Как там наши друзья? Устроились ли уже?, – задумчиво сказала Клавдия. – Это хорошо, что ты кое-что узнал о Душанбе. Кто знает, как повернет жизнь. Мы уже с ее сюрпризами сталкивались.

Еще пять дней молодая семья наслаждалась отдыхом, пора было Ашоту устраиваться на работу, как вдруг…

Мария Федоровна ушла в гости к своим ивановским друзьям. Ашот с Олегом дремали в комнатке, Клавдия возилась на кухне. Раздался негромкий стук в дверь. Клавдия открыла ее. На пороге стоял молодой человек в хорошо сидящем на нем сером костюме.

– Вы Клавдия Ивановна Рыбина?

Несмотря на регистрацию брака она сохранила свою фамилию.

– Да, это я.

– Вам повестка. Там все ясно написано. Распишитесь.

Клавдия машинально расписалась в какой-то бумажке, и молодой человек ушел.

"Наркомат внутренних дел Узбекской ССР, кабинет № 6. Соловьев. Вторник, 11 часов утра", – прочитала Клавдия. У нее перед глазами плыли круги: буквы то прояснялись, то исчезали. Ее пошатывало.

Ашот услыхал стук и проснулся.

– Клава, что с тобой? – тревожно спросил он, выйдя в коридор и видя, что ее пошатывает, схватил на руки и отнес на топчан.

– Читай. Они следовали за нами.

– Кто они?

– Читай!

Ашот знал по разговорам людей, что вызов в НКВД часто заканчивается арестом. Прочитав повестку, он медленно произнес: "Как быстро они нас нашли. А может их агент ехал в поезде? Мы так быстро собрались и уехали из Москвы двумя парами, что, возможно, это у них вызвало подозрение. Но что такого мы сделали, чтобы за нами следить? Мы не партийцы. Это там происходит чистка рядов. Мы – обычные люди, по воле судьбы, прожившие несколько лет за границей. Неужели в каждом, кто был за границей, они видят потенциального врага? Абсурд какой-то".

– Никому ни слова. Если мама видела, что к нам кто-то стучал, скажем, что мужчина ошибся адресом.

Клавдия начала приходить в себя после шока. Вызов был на завтра.

– Надо все обдумать… почему молодой человек стучал тихо, был одет в обычную одежду и быстро ушел? Похоже, что он не хотел привлекать к себе внимание. Значит, я им нужна чтобы что-то выяснить. Что?

Историю отъезда в Иран я им могу рассказать. На Родину я вернулась осознанно, тянуло домой, – рассуждала Клавдия.

– Дорогой Ашот, порой лучше приготовиться к худшему, тогда что бы ни случилось будет казаться не таким уж и страшным, – обратилась она к мужу. – Если я не вернусь, то могут арестовать и тебя. Надо решить вопрос о нашем сыне, с кем его оставить. Мама просто материально не сможет поднять его. Я думаю, что надо обратиться к Прасковье Емельяновне, у них нет детей, может они вырастят Олега? Лидия собирается разводиться с Борисом, но это вопрос времени, а пока – это единственный выход. Если завтра к вечеру я не вернусь, начинай действовать. А сейчас собираем Олега и идем гулять. Я не могу сидеть дома.

Они целый день гуляли у реки. Здесь никого не было, стояла тишина и можно было о многом поговорить, не боясь быть услышанными. Им плохо спалось в эту ночь, вспоминались самые интересные моменты в их жизни. Они долго тихо беседовали, обнимали и нежно гладили друг друга…

На другой день Клавдия дольше обычного приводила себя в порядок. Из всех платьев остановилась на темно-сером с белым воротником и манжетами. Она его редко надевала, но чувствовала себя в нем собранно и по-деловому. Собрать свою волю ей сегодня и предстояло. Ашот посадил Олега в коляску, захватил с собой для него еду, неизвестно сколько он будет ждать Клавдию. Предупредили Марию Федоровну, что уходят гулять надолго, на что в ответ она пожелала им счастливого пути, – и вышли из дома.

День был будничный, кругом кипела жизнь. Машины перевозили стройматериалы, работал строительные краны, рыли котлованы под фундаменты будущих зданий, везде суетились люди, перебрасывались репликами, смеялись, и Клавдии, на фоне общей мирной суеты, вдруг визит в НКВД стал казаться не таким уж и страшным.

Она рассталась с Ашотом в небольшом тенистом сквере, а дальше пошла одна. Она не хотела, чтобы ее видели в сопровождении мужа и сына. Здание НКВД представляло собой ничем непримечательное длинное строение. Клавдия предъявила часовому повестку, и он сказал:

– Вас вызовут. Ждите у кабинета.

Мимо с деловым озабоченным видом проходили работающие здесь люди, и никто на нее не обращал внимания. Она ждала минут десять, прежде чем дверь открылась и мужчина в форме, по-видимому, узбек пригласил ее зайти в кабинет. Сам же остался в коридоре.

– Начинается, – подумала она, когда дверь за ней закрылась.

За столом сидел мужчина средних лет. Клавдия видела его светлые, гладко зачесанные назад волосы. Он, склонившись, что-то писал.

– Соловьев Николай Степанович, – представился он и внимательно взглянул на нее.

– Мы вызвали вас вот по какому вопросу, – он стал говорить не спеша, делая паузы. – Ташкент превращается во Всесоюзную стройку. Сюда едут люди из разных уголков страны. Кто-то имеет добрые намерения, хочет здесь жить и работать… Но среди приезжих есть люди, которые занимаются подстрекательством, вредительством, огульно отзываются о советской власти. Нам нужно выявлять такие элементы…

"Кажется, я им нужна в роли осведомителя, просто он об этом не говорит", – подумала Клавдия.

– Вы несколько лет прожили в Иране, – продолжал соловьев. – Знаете нравы востока и вам легче общаться с местным населением. Нам нужно, чтобы вы посещали общественные места, рынки, мероприятия, прислушивались к тому, что говорят люди и сообщали нам о подозрительных личностях.

Клавдия уже ясно поняла, в какой роли она нужна этим людям. Мысли проносились молниеносно. Вот-вот она будет должна дать ответ.

"Я не смогу", – сказал ей внутренний голос. – "Почему? Я не смогу предавать людей".

"Если я соглашусь", – размышляла Клавдия, – "то и мужа, и сына ставлю в зависимость от этой организации. Убрать меня с дороги они смогут и тогда, когда я буду работать на них. Бытует мнение людей, что когда осведомители выполнят ряд поручений, то на них тоже заводят дело, их арестовывают, или они погибают при трагических обстоятельствах. Отказавшись, я не запятнаю свою совесть и смогу честно смотреть людям в глаза."

– Вы согласны на нас работать?.. Ваш труд будет вознаграждаться, – ворвался в ее размышления голос Соловьева.

Он поднял на нее глаза. У Клавдии уже был готов ответ, и она, смело взглянув в глаза Соловьева, твердо и уверенно сказала:

– Я не смогу.

Он мгновенно опустил глаза. Клава видела его низко склоненную голову и руку, которая что-то писала. Она поняла, что он не хотел, чтобы она видела выражение его лица и обдумывал ее ответ. Через пару минут, не отрывая взгляда от бумаг и продолжая писать, он спросил:

– Это ваш окончательный ответ?

– Да. Я не смогу.

– Ты подписываешь себе приговор, – сказал ей внутренний голос. Воображение Клавдии стало рисовать то, что сейчас произойдет…, войдут часовые и куда-то ее уведут, а Ашот с малышом будет ждать, ждать… Сердце ее что-то сжало…

– Вы свободы. идите, – сказал Соловьев. Клавдия не поверила своим ушам. "Это ловушка", – подумала она. – "Я выйду в коридор и меня оттуда уведут", – и продолжала стоять.

– Что же вы стоите? – услышала она насмешливый голос Соловьева. – Вы свободны.

Клавдия повернулась и медленно пошла к выходу. Ей казалось, а может быть это было на самом деле, что за ней наблюдают. Идти поспешно, показывать свой страх она не хотела. Слух ее был обострен до предела, она вслушивалась в окружающие ее звуки, боялась шума машины, собьет и все.

Но она уже дошла до сквера, где ее должен был ждать Ашот, а ничего подозрительного не произошло. Клавдия первая увидела Ашота. Он сидел на скамейке как окаменевший, смотрел в одну точку и, видно, тяжелые думы одолевали его. Она почувствовала острую жалость к своему мужу за ту судьбу, которую он несет из-за нее в этой стране. Ашот был так задумчив, что не слышал, как она подходила. Вдруг ей вспомнилась их встреча в Тегеране во время фильма – начало их любви.

– Это место свободно? – спросила она его.

Ашот скользнул взглядом по стройным ногам, пополневшей фигуре и взглянул в самые прекрасные глаза в мире…

– Клава, ты вернулась? – спросил он каким-то отрешенным голосом.

– Вернулась, – ответила Клавдия и села с ним рядом, она увидела в волосах своего мужа несколько седых волос.

– У тебя появились седые волосы.

– Бог с ними.

Они помолчали. Клавдия отсутствовала всего час. Солнце припекало. Олег, разморившись, уснул в коляске под тенью густой листвы. В сквере никого не было, редкие прохожие гуляли по аллее далеко от них.

– Что им надо было от тебя? – спросил Ашот, придя в себя.

– Предложили мне стать осведомителем.

– А как ты?

– Отказалась.

– И отпустили?

– Как видишь – отпустили. "Вы свободны" – так мне сказали.

– А еще будут вызывать?

– Не знаю.

– Значит, ты смогла сказать им "нет"?

– Если бы я согласилась, все равно была бы плохим осведомителем, – с усмешкой ответила Клавдия.

– Как мы будем жить дальше?

– Вот так и будем жить и ждать, вдруг снова кто-то постучит в дверь, снова вызов, или приедут ночью и заберут… Можно сойти с ума… Я поняла, как они вербуют людей. Сколько таких мужчин и женщин снуют в толпе и выслеживают. Нашлись и такие, кому это даже нравится. Я никому больше доверять не буду, даже собственной сестре. Лидия всегда искала выгоду, сходясь с мужчинами. За Бориса она вышла замуж из-за материального интереса, но со временем поняла, что жена расстрелянного губернатора и ее сын – это опальные люди. Советская власть пришла надолго и нужно искать кандидатуру в мужья среди этих людей. А как говорится "на ловца и зверь бежит". Появляется работник Политиздата, член партии, Михаил Зафран. Между ними любовь с первого взгляда. Он делает ей предложение, она собирается разводиться с мужем. Все прекрасно. А может быть этот Зафран – работник НКВД. В Политиздате их достаточно. И ему дали задание соблазнить Лидию, а через нее вести слежку за Сабуровой и ее сыном, их связями, разговорами. Если за нами следят, то наш визит к жене бывшего губернатора могут рассматривать с политической подоплекой. Завербованные агенты, переброшенные из-за границы – это мы. Ищут связь с людьми, которые недовольны советской властью – это Прасковья Емельяновна и ее сын. Вот так фабрикуются дела. И это все могло бы казаться анекдотом, если бы из-за таких заведенных дел люди не гибли и не садились в тюрьмы. Больше к Сабуровым не пойдем. Это опасно для них.

Как мне понравился Ташкент! После стольких лет разлуки моя мама рядом! Но я чувствую, что не смогу здесь уже жить. Меня хватило на то, чтобы сказать людям из НКВД "нет", но я не настолько сильна, чтобы выдерживать постоянное нервное напряжение. Недели две-три переждем и, если ничего не случится, уедем в Душанбе. Видно, у нас с Любой и Александром одна судьба. Вот и будем в Душанбе свой крест нести вместе. – Клавдия помолчала, а затем смущенно сказала:

– Дорогой Ашот, у меня еще одна новость для тебя. Я снова беременна. В такой тяжелый момент еще и это свалилось мне на голову.

Ашот засмеялся и вдруг сказал:

– Клава, а может это и к лучшему? Месяца через три у тебя появится животик. Как приедем в Душанбе, сразу вставай на учет в женскую консультацию. А какой ты осведомитель с животом? Даже если тебя и вызовут в НКВД, по этой причине они от тебя отцепятся. А жизнь есть жизнь. Люди и в войну детей рожают, – и Ашот обнял и поцеловал свою дорогую жену.

Они пробыли в Ташкенте еще три недели. Их никто не беспокоил, о них словно забыли. Возможно, Соловьев оценил честный и прямой ответ Клавдии понял, что она действительно не годится для такой работы. Объяснив окружающим, что хотят быть рядом с друзьями, с которыми столько вместе всего пережили, Ашот с Клавдией оставили деньги Марии Федоровне. Дочь и мать на прощание обнялись и поплакали, а вечером сели в поезд и продолжили свой путь в Душанбе, город, который станет последним пунктом их скитаний по стране…

Коломна, 2005 г.

Оглавление