Пожары (Джаарбекова С.А.)
Рассказ "Пожары"[ 1 ] (2010 г.) писателя Джаарбековой Светланы Ашатовны (рожд. 1940 г.).
Пожары
Лето 2010 года в России выдалось аномально жарким. Как сообщили метеорологи, за 100-летнее наблюдение не было ничего подобного. Жара от 36 до 42 градусов словно проверяла людей на прочность.
Редкие короткие грозовые дожди не могли охладить природу. Проходили час, два и вся влага испарялась, создавая еще более невыносимый воздушный панцирь.
Массово пошли гореть на российских просторах торфяники, леса, поля и целые деревни. В зоне бедствия оказалась не только европейская часть России, но и Урал.
А так, как мы, русские, медленно раскачиваемся, а огонь умеет бежать очень быстро, то вскоре оказалось, что пожары приобрели характер стихийного бедствия, и наше знаменитое МЧС во главе с Шойгу вынуждено было признать, что сами со стихией справиться не могут, и мы поняли, что горим, как шведы под Полтавой.
Тяжелый смог вместе с жарой окутал мегаполисы: Москву, Воронеж, Самару, Нижний Новгород и другие города, и каждый житель спасался от этой напасти как мог.
Уже много лет наши многочисленное чиновничество приучено думать об амбициозных, глобальных проектах, а пожары вдруг показали, что оказывается надо опускаться на землю и думать о делах весьма приземленных и тут-то, прозревшим оком, оно увидело, что все очень неблагополучно.
Деревня горит, а взять воду неоткуда, так как пруды, которые поддерживали в надлежащем порядке еще в советское время на случай пожара, давно пересохли; численность лесников, которые отслеживали высохшие и пожароопасные деревья, сократили за ненадобностью; пожарных машин мало и они устарели. Из-за экономии многие пожарные станции закрыли, а так как скупой платит дважды, то теперь пришлось привлечь миллиарды рублей на обуздание разбушевавшейся стихии, привлекли армию, добровольцев, а мы, обыватели, сидя у телевизоров, слушали новости с экрана с таким вниманием, словно сводку из зоны военных действий. Я, так и многие мыслящие люди, стала обмозговывать: «Как же такое могло случиться?»
И пришла к неутешительному выводу, что торфяники — это малая доля причины. 80 процентов, по-моему мнению, это так называемый человеческий фактор.
Я приехала из Таджикистана, где жара летом стоит 2,5 месяца и покруче, есть торфяники. Под солнцем созревают огромные поля хлопка, сухие кусты которого весьма горячи, но пожаров я не наблюдала.
Когда же приехала в Россию, то мой свежий глаз поразило: с какой легкостью здесь все подпаливают.
Я снимала комнату в Подмосковном Первомайске, и мне надо было пройти один километр по деревне Настасьино, но шла я с большой опаской, так как по обе стороны дороги полыхал огонь. Так я и шла словно в огненной траншее.
Такие же очаги огня я увидела и вокруг деревни. Проскочила милицейская машина, видно искали поджигателей.
Дом, к которому я шла, к счастью не попал в зону огня. Я ждала хозяйку дома и увидела метрах в тридцати парня и девушку, оба светловолосые, невозмутимые, словно их не пугал огонь. Вдруг парень наклонился, быстро чиркнул спичкой и начал гореть новый очаг, а они такие же невозмутимые пошли дальше.
Я быстро позвала хозяйку и указала ей на эту пару.
— Я их знаю — это финеевские
Финеево находилось в двух километрах от Настасьино. Какую цель преследовали поджигатели — мстили и развлекались, мне их логика непонятна…
В конце апреля, когда полностью сходит снег и устанавливается теплая погода градусов 20-22, частный сектор подпаливает все, что накопилось за полгода зимы вплоть до резиновых шин. Сутками дымят костры и на улицах, и во дворах, и недели две мы, жители многоквартирных домов Коломны, дышим этой вонью.
Я как-то не выдержала, нашла хозяина дома, который в 6 утра запалил кучу мусора во дворе, и дым тянулся в небо до глубокой ночи, а юго-западный ветер нес его в мои окна, и грозно сказала : «Если ты, идиот, не прекратишь, так палить, я подожгу твой дом!»
Видно вид у меня был такой решительный, что он присмирел на неделю, а затем началось сначала. Ведь привычка — вторая натура.
Мне приходилось неоднократно ездить в Рязанскую область и ту же картину я наблюдала и там.
Как-то до Рязани я ехала электричкой и после станции «Пирочи», где растет очень красивый смешанный лес, с двух сторон поезда поползли огромные языки пламени, они сопровождали нас вплоть до начала рязанской области.
К счастью лес стоял еще в воде и обгорали только тонкие березки. И не видно было никого, кто бы тушил огонь.
А я все выглядывала в окно и боялась, что огонь заденет и наш поезд. Рядом сидел парень-кавказец. Я поделилась с ним своих страхом.
— Я уже привык. — махнул он рукой.
— В России палят все, что можно и не можно.
Когда мы подъезжали к Рязани, она была окутана густым смогом, а путь автобусом от Рязани до Захарово сопровождал едкий дым, горели многокилометровые поля, их очищали под новые посевы…
Дачи — это особый случай, они часто сколочены из всякого деревянного хлама и поэтому особенно пожароопасные. Наш народ любит дачи, там можно поработать на земле с пользой для себя, а затем выпить и отдохнуть.
В 1996 году и мы с сыном купили дачу под Белгородом, и я как и все полгода теплого сезона окунулась в дачную жизнь.
Дачи стояли на холме рядами: ниже, выше, а далее была ровная поверхность, которую распахивали под горох. Я шла на свою дачу и увидела как от зажженного мусора на нижней даче загорелся сарай, я покричала, но никто из дома не вышел.
Затем пошла к соседнему дому и сказала хозяину, что у его соседа горит сарай. И никто не отзывается.
— Может сам подпалил, новый хочет построить. — махнул он рукой.
Я вернулась к горящему сараю, огонь бушевал вовсю. Языки пламени почти касались крыши дома.
Я снова побежала к соседу и сказала : «Вы понимаете или нет, что сгорят и наши дачи!»
Только тогда он, захватив ведро с водой, пошел со мной, растолкал спящего соседа, и они уже вдвоем стали тушить огонь.
Юлиус Фучик — замечательный чешский антифашист, замученный гитлеровским гестапо, сказал: «Люди! Я любил вас! Будьте бдительны!»
И мой вам совет, дорогие читатели, будьте бдительны! Следите за своим поведением, тогда и пожаров, и слез будет меньше.
Коломна, 2010 г.
Примечания
↑ 1) Рассказ написан 2 ноября 2010 года, после череды пожаров, случившихся в лесах центрального региона России.