Логотип Dslov.ru   Телеграмм   Вконтакте

Поэзия (Карамзин Н.М.)

Стихотворение "Поэзия" было написано Николаем Михайловичем Карамзиным в 1787 году. Фраза из стихотворения - Доколе мир стоит, доколе человеки жить будут на земле, дотоле дщерь небес, Поэзия, для душ чистейших благом будет стала крылатой.


Поэзия

Автор - Николай Михайлович Карамзин

      Die Lieder der gotllichen Harfen spieler schallen mit Macht, wie beseelend.
      Klopstock
      (Песни божественных арфистов звучат с силой одухотворяющей. Клопшток (нем.))
      Едва был создан мир огромный, великолепный,
      Явился человек, прекраснейшая тварь,
      Предмет любви творца, любовию рожденный;
      Явился – весь сей мир приветствует его,
      В восторге и любви, единою улыбкой.
      Узрев собор красот и чувствуя себя,
      Сей гордый мира царь почувствовал и бога,
      Причину бытия – толь живо ощутил
      Величие творца, его премудрость, благость,
      Что сердце у него в гимн нежный излилось,
      Стремясь лететь к отцу… Поэзия святая!
      Се ты в устах его, в источнике своем,
      В высокой простоте!
      Поэзия святая!
      Благословляю я рождение твое!
      Когда ты, человек, в невинности сердечной,
      Как роза цвел в раю, Поэзия тебе
      Утехою была. Ты пел свое блаженство,
      Ты пел творца его. Сам бог тебе внимал,
      Внимал, благословлял твои святые гимны:
      Гармония была душою гимнов сих -
      И часто ангелы в небесных мелодиях,
      На лирах золотых, хвалили песнь твою.
      Ты пал, о человек! Поэзия упала;
      Но дщерь небес еще сияла лепотой,
      Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе,
      Молитвы воспевал – сидя на бережку
      Журчащего ручья и слезы проливая,
      В унынии, в тоске тебя воспоминал,
      Тебя, эдемский сад! Почасту мудрый старец,
      Среди сынов своих, внимающих ему,
      Согласно, важно пел таинственные песни
      И юных научал преданиям отцов.
      Бывало иногда, что ангел ниспускался -
      На землю, как эфир, и смертных наставлял
      В Поэзии святой, небесною рукою
      Настроив лиры им -
      Живее чувства выражались,
      Звучнее песни раздавались,
      Быстрее мчалися к творцу.
      Столетия текли и в вечность погружались -
      Поэзия всегда отрадою была
      Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось;
      Но гимн царю царей вовек не умолкал -
      И в самый страшный день, когда пылало небо
      И бурные моря кипели на земли,
      Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством
      (Когда погибло все) Поэзия спаслась.
      Святой язык небес нередко унижался,
      И смертные, забыв великого отца,
      Хвалили вещество бездушныя планеты!
      Но был избранный род, который в чистоте
      Поэзию хранил и ею просвещался.
      Так славный, мудрый бард, древнейший из певцов,
      Co всею красотой священной сей науки
      Воспел, как мир истек из воли божества.
      Так оный муж святый, в грядущее проникший,
      Пел миру часть его. Так царственный поэт,
      Родившись пастухом, но в духе просвещенный,
      Играл хвалы творцу и песнию своей Народы восхищал.
      Так в храме Соломона
      Гремела богу песнь!
      Во всех, во всех странах Поэзия святая
      Наставницей людей, их счастием была;
      Везде она сердца любовью согревала.
      Мудрец, Натуру знав, познав ее творца
      И слыша глас его и в громах и в зефирах,
      В лесах и на водах, на арфе подражал
      Аккордам божества, и глас сего поэта
      Всегда был божий глас!
      Орфей, фракийский муж, которого вся древност
      Едва не богом чтит, Поэзией смягчил
      Сердца лесных людей, воздвигнул богу храмы
      И диких научил всесильному служить.
      Он пел им красоту Натуры, мирозданья;
      Он пел им тот закон, который в естестве
      Разумным оком зрим; он пел им человека,
      Достоинство его и важный сан; он пел,
      И звери дикие сбегались,
      И птицы стаями слетались
      Внимать гармонии его;
      И реки с шумом устремлялись,
      И ветры быстро обращались
      Туда, где мчался глас его.
      Омир в стихах своих описывал героев -
      И пылкий юный грек, вникая в песнь его,
      В восторге восклицал: «Я буду Ахиллесом!
      Я кровь свою пролью, за Грецию умру!»
      Дивиться ли теперь геройству Александра?
      Омира он читал, Омира он любил. -
      Софокл и Эврипид учили на театре,
      Как душу возвышать и полубогом быть.
      Бион, и Теокрит, и Мосхос воспевали
      Приятность сельских сцен, и слушатели их
      Пленялись красотой природы без искусства,
      Приятностью села. Когда Омир поет,
      Всяк воин, всяк герой, внимая Теокриту,
      Оружие кладут – герой теперь пастух!
      Поэзии сердца, все чувства – все подвластно.
      Как Сириус блестит светлее прочих звезд,
      Так Августов поэт, так пастырь Мантуанский
      Сиял в тебе, о Рим! среди твоих певцов.
      Он пел, и всякий мнил, что слышит глас Омира;
      Он пел, и всякий мнил, что сельский Теокрит
      Еще не умирал или воскрес в сем барде.
      Овидий воспевал начало всех вещей,
      Златый блаженный век, серебряный и медный,
      Железный, наконец, несчастный, страшный век,
      Когда гиганты, род надменный и безумный,
      Собрав громады гор, хотели вознестись
      К престолу божества; но тот, кто громом правит,
      Погреб их в сих горах.
      (Сочинитель говорит только о тех поэтах, которые наиболее трогали и занимали его душу в то время, как сия пиеса была сочиняема.)
      Британия есть мать поэтов величайших.
      Древнейший бард ее, Фингалов мрачный сын,
      Оплакивал друзей, героев, в битве падших,
      И тени их к себе из гроба вызывал.
      Как шум морских валов, носяся по пустыням
      Далеко от брегов, уныние в сердцах
      Внимающих родит, – так песни Оссиана,
      Нежнейшую тоску вливая в томный дух,
      Настраивают нас к печальным представленьям;
      Но скорбь сия мила и сладостна душе.
      Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем!
      Шекспир, Натуры друг! кто лучше твоего
      Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством
      Живописала их? Во глубине души
      Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока
      И светом своего бессмертного ума,
      Как солнцем, озарил пути ночные в жизни!
      «Все башни, коих верх скрывается от глаз
      В тумане облаков; огромные чертоги
      И всякий гордый храм исчезнут, как мечта, -
      В течение веков и места их не сыщем», -
      Но ты, великий муж, пребудешь незабвен!
      (Сам Шекспир сказал:
      The cloud capp'd towers, the gorgeous palaces, The solemn temples, the great globe itselfe, Yea, all which it inherits, shall dissolve, And, like the baseless fabric of a vision, Leave not a wreck behind.
      Какая священная меланхолия вдохнула в него сии стихи?
      (Для сравнения своего перевода стихов Шекспира из пьесы-сказки «Буря» Карамзин приводит их в оригинале.)
      Мильтон, высокий дух, в гремящих страшных песнях
      Описывает нам бунт, гибель Сатаны;
      Он душу веселит, когда поет Адама,
      Живущего в раю; но, голос ниспустив,
      Вдруг слезы из очей ручьями извлекает,
      Когда поет его, подпадшего греху.
      О Йонг, несчастных друг, несчастных утешитель!
      Ты бальзам в сердце льешь, сушишь источник слез,
      И, с смертию дружа, дружишь ты нас и с жизнью!
      Природу возлюбив, природу рассмотрев
      И вникнув в круг времен, в тончайшие их тени,
      Нам Томсон возгласил природы красоту,
      Приятности времен. Натуры сын любезный,
      О Томсон! ввек тебя я буду прославлять!
      Ты выучил меня природой наслаждаться
      И в мрачности лесов хвалить творца ее!
      Альпийский Теокрит, сладчайший песнопевец!
      Еще друзья твои в печали слезы льют -
      Еще зеленый мох не виден на могиле,
      Скрывающей твой прах! В восторге пел ты нам
      Невинность, простоту, пастушеские нравы
      И нежные сердца свирелью восхищал.
      Сию слезу мою, текущую толь быстро,
      Я в жертву приношу тебе, Астреин друг!
      Сердечную слезу и вздох и песнь поэта,
      Любившего тебя, прими, благослови,
      О дух, блаженный дух, здесь, в Геснере, блиставший! (Сии стихи прибавлены после.)
      Несяся на крылах превыспренних орлов,
      Которые певцов божественныя славы
      Мчат в вышние миры, да тему почерпнут
      Для гимна своего, певец избранный
      Клопшток Вознесся выше всех, и там, на небесах,
      Был тайнам научен, и той великой тайне,
      Как бог стал человек. Потом воспел он нам
      Начало и конец Мессииных страданий,
      Спасение людей. Он богом вдохновен -
      Кто сердцем всем еще привязан к плоти, к миру,
      Того язык немей, и песней толь святых
      Не оскверняй хвалой; но вы, святые мужи,
      В которых уже глас земных страстей умолк,
      В которых мрака нет! вы чувствуете цену
      Того, что Клопшток пел, и можете одни,
      Во глубине сердец, хвалить сего поэта!
      Так старец, отходя в блаженнейшую жизнь,
      В восторге произнес: «О Клопшток несравненный!» (Я читал об этом в одном немецком журнале.)
      Еще великий муж собою красит мир -
      Еще великий дух земли сей не оставил.
      Но нет! он в небесах уже давно живет -
      Здесь тень мы зрим сего священного поэта.
      О россы! век грядет, в который и у вас
      Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень.
      Исчезла нощи мгла – уже Авроры свет
      В*** блестит, и скоро все народы
      На север притекут светильник возжигать,
      Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу,
      Чтоб хладный темный мир согреть и осветить.
      Доколе мир стоит, доколе человеки
      Жить будут на земле, дотоле дщерь небес,
      Поэзия, для душ чистейших благом будет.
      Доколе я дышу, дотоле буду петь,
      Поэзию хвалить и ею утешаться.
      Когда ж умру, засну и снова пробужусь, -
      Тогда, в восторгах погружаясь
      И вечно, вечно наслаждаясь,
      Я буду гимны петь творцу,
      Тебе, мой бог, господь всесильный,
      Тебе, любви источник дивный,
      Узрев там все лицом к лицу!