Не было ни гроша, да вдруг алтын (Действие четвертое) Островский А.Н.

Действие четвертое, пьеса «Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1872 г.) русского драматурга Островского Александра Николаевича (1823 – 1886).

Оглавление

Действие четвертое

Лица

К р у т и ц к и й.

А н н а.

Н а с т я.

Е п и ш к и н.

Ф е т и н ь я.

М и г а ч е в а.

Е л е с я.

П е т р о в и ч.

Л ю т о в и два будочника.

 

Декорация та же. Рассветает.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Анна и Настя выходят из дому; Крутицкий в кустах сада Епишкина.

 

А н н а. Михей Михеич, где ты бродишь?

К р у т и ц к и й (выходя из кустов). А? Кто тут? Кто тут? (Увидав Анну.) Ты зачем? Ты что не спишь? Ты спи, спи! Я стерегу.

А н н а. Отдохни немножко, ты старый человек.

К р у т и ц к и й. Нет, нет, ты поди спи, ты спи!

А н н а. Да как мне уснуть-то! Ты всю ночь бродишь; Настя вот с вечера все металась да бредила, а теперь вот проснулась, плачет. Мы бы посидели на крылечке. А ты бы пошел, соснул.

К р у т и ц к и й. Нет, нет, я тут погуляю.

А н н а. Ну, как хочешь. Сядь тут, Настенька! Ветром тебя обдует, лучше тебе будет.

Н а с т я. Какой страшный сон! Я и теперь вся дрожу!

А н н а. Да ты что видела, милая? Чего так испугалась?

Н а с т я (в дремоте). Будто иду я по улице и вижу свои похороны. Несут меня в открытом гробе...

А н н а. Ты засыпаешь, никак?

Н а с т я. Нет. И сама я на себя смотрю. И все я будто прячусь от людей, все совещусь. Надета на мне шинель, старая, изорванная, и странно... какая-то она двуличневая. В одну сторону отливает одним цветом, каким уж - не помню, а в другую золотым... Спать хочется... Так и сквозит, просвечивает золото. И, как будто... (Засыпает, прислонясь к плечу Анны.)

А н н а. Ну, уснула.

Н а с т я (во сне). Держите меня, не выпускайте!

А н н а. Э, матушка, вот ты что заговорила. Настенька, проснись! Пойдем в комнату, там уснешь.

Н а с т я. А? Что вы? Где я? Пойдемте!

А н н а. Михей Михеич, мы пойдем домой.

К р у т и ц к и й. Идите, идите, я постерегу.

А н н а. Что ты, Михей Михеич, все стережешь! Этак и в самом деле подумают, что у нас денег много. Еще убьют, пожалуй; с тобой до беды доживешь (Уходит, Настя за ней.)

К р у т и ц к и й. И убьют, и убьют. Чувствует, бедная.

 

Из лавки выходит Лютов.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Крутицкий, Лютов.

 

Л ю т о в (в дверь лавки). Сделай милость, Истукарий Лупыч, не торгуй по ночам! Нехорошо. (Подходит к Крутицкому.) Ну, что?

К р у т и ц к и й. Не были, не пришли нынче. Что делать-то, не пришли.

Л ю т о в. Да и не придут. Только вы полицию беспокоите.

К р у т и ц к и й. Нет, батюшка, Тигрий Львович, нет. Уж я вам их заманю, нарочно заманю. Я старый подьячий, я свое дело знаю. Разом всю шайку накроете, орден получите.

Л ю т о в. Недурно бы.

К р у т и ц к и й. Верно, верно. Я сам слышал своими ушами, как они сговаривались.

Л ю т о в. Ну, теперь светло, я свою команду возьму. Надо квартал дозором обойти. (Подает руку Крутицкому.)

К р у т и ц к и й. Уж завтра-то не откажите, батюшка, батюшка. (Подобострастно берет обеими руками руку Лютова и несколько раз кланяется.) Возьмите теперь, возьмите.

 

Лютов дает свисток и уходит; два будочника выходят из кустов и издали идут за ним.

 

Я от старых сыщиков слышал: никогда ты вора не хватай прежде времени, не мешай ему, не мешай, а то он на суде отвертится. А ты дай ему дело сделать, дай ему простор, да тогда и бери его. Вот мы их впустим, да и дадим им время распорядиться... Ведь, может быть... Что делать-то! Что делать-то! (Утирает слезы.) Может быть, они Анну и тук! (Делает рукой жест, как рубят топором.) Что делать-то! Зато уж всех на каторгу, всех на каторгу. Жаль Аннушку, да что ж! Это смерть хорошая; все равно что мученица. Да, да. А воров-то на каторгу.

 

Входит Елеся.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Крутицкий, Елеся.

 

К р у т и ц к и й. Откуда ты?

Е л е с я. Где был, там нету, Михей Михеич!

К р у т и ц к и й. Что ж ты бродишь по ночам! Что ты бродишь?

Е л е с я. Будешь бродить, Михей Михеич, как из дому-то ухватом. Разве б я спать-то не умел? Да, видно, скачи враже, як пан каже. Вот и скачи по холодку-то и слоняйся, как вор.

К р у т и ц к и й. Да, как вор, как вор.

Е л е с я. А что у нас тут воров, Михей Михеич!

К р у т и ц к и й. Много?

Е л е с я. Страсть! Я всех знаю.

К р у т и ц к и й. Знаешь?

Е л е с я. Знаю, Михей Михеич. Я по ночам рыбу ловлю, так часто их вижу. И, как их увижу, сейчас с ними в разговор: "Здравствуйте, господа жулики!" А они мне: "Здравствуйте, господин Мигачев!" - "У меня, в моем переулке, чтоб честно и благородно!" - "Слушаем, Елисей Иваныч!" - "А то смотрите!" - "Будьте покойны, Елисей Иваныч!" Вот я как с ними! Я над ними командую, задачи им задаю. Видели у Ларисы собачку маленькую, лохматенькую? Это я ей подарил. Говорю: "Господа жулики!" - "Что угодно, Елисей Иваныч?" - "Вы, говорю, по разным местам за своим промыслом ходите, так уж вам кстати. Чтоб была мне, говорю, собачка, маленькая, лохматенькая, хвостиком вот так!" - "Предоставим, Елисей Иваныч". Через день готова в лучшем виде, так точно.

К р у т и ц к и й. Ты мне их укажи как-нибудь, чтоб мне их в лицо-то знать. Укажи!

Е л е с я. Извольте. Да вот сейчас все эти воры подле нас будут.

К р у т и ц к и й (с испугом). Где? Где?

Е л е с я. А вот сюда в лавочку один по одному соберутся. Квартальный ушел из лавки?

К р у т и ц к и й. Ушел.

Е л е с я. Ну, так уж гляди, есть кто-нибудь.

К р у т и ц к и й. Как же я их не видал?

Е л е с я. У них с той улицы особый ход есть. У всякого плута свой расчет, Михей Михеич.

К р у т и ц к и й. Много их?

Е л е с я. Человек восемь. Сбудут свой товар Истукарию Лупычу да уж налегке и разойдутся по своим местам. Вон в окошечко смотрят.

К р у т и ц к и й. Куда смотрят?

Е л е с я. Дозор нейдет ли, да и на вас поглядывают.

К р у т и ц к и й (прячась за Елесю). На меня?

Е л е с я. Что, мол, такой за новый сторож проявился. Им тоже нужно сторожей знать; они тоже свою осторожность должны иметь.

К р у т и ц к и й. Я не стеречь, я так вышел, погулять, не спится.

Е л е с я. А дубина-то зачем с вами? Ха-ха-ха!

 

В лавке хохот.

 

К р у т и ц к и й (испугавшись). Я брошу ее, Елеся, брошу ее.

Е л е с я. Бросьте лучше; а то ведь она об двух концах. (Хохочет.)

 

В лавке хохот.

 

К р у т и ц к и й. Чему они смеются, Елеся, чему?

Е л е с я. Страсть напущают.

К р у т и ц к и й. Они нас это, нас пугают?

Е л е с я. Да вы не бойтесь. Это они игру ведут. Так, шутя. А все ж таки, чтобы и опасались. Что же это вы такое стережете?

К р у т и ц к и й. Молчи ты, услышат.

Е л е с я. Видно, у вас и вправду денег много.

К р у т и ц к и й. Молчи ты, молчи, болтун! Эх, какой ты болтун. Ну, что ты болтаешь, ну, что! Ведь услышат!

Е л е с я. Ну, а нет, так нет. Мне что.

К р у т и ц к и й. Да зачем болтать, зачем болтать? Ну, услышат, что у меня деньги, ну, убьют меня, ну, туда мне и дорога, я уж старик. А тебе-то нехорошо; ты молодой человек, а все болтаешь. Так вот болтуном и прозовут, и нехорошо. Все и будут: болтун да болтун! Ну, что? Ну, что?

Е л е с я. Да я к примеру, Михей Михеич.

К р у т и ц к и й. Да не надо мне твоего примера.

Е л е с я. Ведь я какой человек?

К р у т и ц к и й. Какой? Глупый.

Е л е с я. Нет, погодите! Я вот какой: будь у вас в кармане сто тысяч...

К р у т и ц к и й (зажимая ему рот). Провались ты!

Е л е с я. Нет, постойте! Хоть бы доподлинно, я никому не скажу! Мне что за дело! у вас в кармане деньги, значит...

К р у т и ц к и й. Разбойник, разбойник! Вот навязался. Там слушают, пугают, а ты...

Е л е с я. Ну, и значит, ваше при вас, а мое дело сторона. Так аль нет я говорю? Что мне до чужих денег, хоть бы у вас их миллион.

К р у т и ц к и й (замахивается дубиной). Провались ты!

Е л е с я. И провалюсь. Пойти метлу поискать да улицу подместь. Все-таки на улице порядок да и моцион, а то что-то меня к утру-то ветерком пробирать начало. Калитка-то у нас заперта. Да вот кто-то выходит.

 

Выходит Петрович.

 

Юркнуть, пока не заперли. (Уходит в калитку.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Крутицкий, Петрович.

 

П е т р о в и ч (про себя). Это кто? Михей? Он и есть. Ого! Какую дубину прибрал! Как награбленное-то бережет.

 

Крутицкий, увидя Петровича, отворачивается.

 

Что отворачиваешься от знакомых? Ты погляди на меня.

К р у т и ц к и й. Невежа ты, вот что. Я чиновник.

П е т р о в и ч. Чины мы будем днем разбирать, а теперь, благо никого нет, поговорим запросто.

К р у т и ц к и й. Иди своей дорогой, куда шел.

П е т р о в и ч. Вот что я тебе скажу! Ты в такую пору на улицу не выходи, а то, брат, неровен час...

К р у т и ц к и й. Нечего мне бояться.

П е т р о в и ч. Ишь ты святой какой! Нечего ему бояться. Мало ль ты народу-то обидел? Мало ль по миру пустил? Ты меня бойся!

 

Крутицкий хочет уйти.

 

Куда ты, куда? (Останавливает его.) Нет, ты поговори со мной!

К р у т и ц к и й (злобно). Я тебе ничего не сделал. Отойди, отступись! Служил я, так со всех брал, ты не лучше других; ты мне не отец родной, чтоб с тебя не брать. Ты сам по делам ходишь, сам с людей берешь.

П е т р о в и ч. И сам беру, и знаю, как люди берут, ты мне не толкун. Попался тебе баран лохматый, ну, и обстриги его. А ведь ты со шкурой норовишь. Ты у меня с деньгами-то полбока вырвал. Я барином зажил, а ты меня сразу в нищие разжаловал. Только одна своя душа осталась, а то все ты отнял. Ты из меня, как паук, всю кровь высосал.

К р у т и ц к и й. Долго же ты помнишь! Ишь, какой памятливый!

П е т р о в и ч. Век не забуду. И не попадайся ты мне лучше, не вводи меня в грех.

К р у т и ц к и й. Мы не в бессудной земле живем, не в бессудной.

П е т р о в и ч. Ну, да уж в Сибирь пойду, а тебя доконаю. Отольются тебе мой слезы.

К р у т и ц к и й (толкнув Петровича). Отойди от меня! Поди, поди!

П е т р о в и ч. Ну, ты потише; а то ведь я из тебя баранок наверчу.

К р у т и ц к и й (замахивается дубиной). Отойди, говорю тебе!

П е т р о в и ч. Что! Ты дубиной грозиться! Ах ты, мухомор! (Отнимает дубину.) Тряхну хорошенько, только тебе и житья! (Замахивается дубиной.)

К р у т и ц к и й (бежит и задевает шинелью за дерево). Ай, ай! Кто меня держит? Пустите!

П е т р о в и ч. Вот и видно, что у тебя совесть-то нечиста! За сучок зацепил, да и испугался, и милости просишь. Рук-то марать не хочется (бросает дубину), потому что ты, что гад ползущий, - все одно. Что, прикусил язык-то! Ишь ты, и шинелишка-то вся ползет, развалится скоро на тебе. А еще чиновник! Чином своим похваляешься! Сшей себе новую хоть на мои сиротские деньги, да уж и саван себе кстати на них же купи. (Уходит в лавку.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Крутицкий один.

 

К р у т и ц к и й. Вот он какой! Вот он какой! Насилу дух перевел. От него бегать надо. Он злой человек. (Задумывается.)

 

Вдруг в лавке громкий хор: "Хороша наша деревня". Крутицкий в испуге со всех ног бросается к своему крыльцу.

На ходу, подле лавки, у него из шинели выпадает сверток. Он этого не замечает.

 

Разбойники! Оглашенные! Измучили они меня. (Садится на крыльцо.) Ох, сил моих нет. Сердце упало. Всех бы вас кнутиком, кнутиком: не воруй, не воруй! Да и этого стряпчего вашего тоже: "не пиши фальшивых паспортов". Что он тут про шинель болтал! Нет, шинель (встает и гладит рукой по ворсу) хороша. Повытерлась кой-где, ну, носишь, носишь, так по шву, разумеется, разорвется. А на то есть иголочка да ниточка. Нет, шинель хороша: а ежели издали поглядеть, так она почти новая. Глупый ты стряпуга! "Худа она, по швам ползет". Ах ты, глупый! А кабы ты знал, что эта шинель стоит! Хорошо мне в ней, радостно. Шубы собольей не возьму за нее, десяти, ста шуб. Смейтесь надо мной, бейте меня, я стерплю. Я завернусь в свою шинель, мне и хорошо, мне и тепло, мне и весело, да еще сам над вами посмеюсь, над всей Москвой посмеюсь. Чиновник в худой шинели! А не знаешь ты, глупый человек (оглядываясь), что я из одной полы пять домов каменных выстрою; из другой полы пять деревень куплю. Тут и твои деньги целы. Все тут, все со мной. (Ощупывает подкладку шинели и радостно смеется.) Вот они, вот они! Вот и здесь, вот и здесь, вот... Ах, ах, потерял! (Обезумев от испуга, опускается на ступени.) Нет, нет, найдутся. Куда им пропасть? Я вдруг духом упал; вот я посижу, вздохну немножко да и найду. За подкладку завалились, за подкладку. Да, да. А зашивал, а зашивал! Эх, Михей! Вот я пошарю сейчас. (Опускает руку.) Страшно! А ну, как там нет! Нет, я подожду искать. Ну, что же, ну, хоть и потерял, ведь я здесь потерял, здесь и найду. Вот... где я ходил? Здесь я ходил, в саду я прятался, вот и поищу, вот и найдутся. Здесь никто, кроме меня, не ходил? Да нет, право, не ходил, ей-богу, не ходил... Ах! (Ударяет себя рукой по лбу.) Елеся ходил... он ходил, он и в саду был... Нет, кажется, не был. Да нет, нет, не был. Что я! Да тут они, тут. Вот опущу руку, и тут. А я было... Хе-хе-хе!

 

Елеся выходит из калитки с метлой.

 

Вот он! Он простой малый, он скажет, коли что.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Крутицкий, Елеся.

 

Е л е с я. Михей Михеичу, снова здорово!

К р у т и ц к и й. Елеся, поди сюда.

Е л е с я. Какие дела, Михей Михеич? Что это вы, об чем плакали?

К р у т и ц к и й (заикаясь). Нет, я ничего. О чем мне? О, Елеся, ты хитрый?

Е л е с я. Я хитрый, Михей Михеич, хитрый.

К р у т и ц к и й. Ну, ничего. А ты не завидуешь?

Е л е с я. Завидую.

К р у т и ц к и й. Кому?

Е л е с я. Богатым.

К р у т и ц к и й. А как этак... ты зорок глазами?

Е л е с я. Зорок, за версту вижу.

К р у т и ц к и й. Ну, а если ты найдешь что-нибудь?

Е л е с я. Кончено дело, не отдам.

К р у т и ц к и й. Грех-то какой! (Показывает рукой.) Гляди, вон церковь-то, вон крест-то!

Е л е с я. Оченно я вижу.

К р у т и ц к и й. Бога-то ты не боишься? Ах, грех-то!

Е л е с я. Нет уж, вы не беспокойтесь! Мы это соблюдаем в лучшем виде.

К р у т и ц к и й. Ну, коли ты бога не боишься, так вон это что, это что?

Е л е с я. Что ж такое за диковина! Частный дом.

К р у т и ц к и й. Что, мороз-то по коже подирает, подирает тебя?

Е л е с я. С чего же это? Частный дом нам очень хорошо известен; знаем все ходы и выходы; и с переднего крыльца, и с заднего бывали.

К р у т и ц к и й. Ты знаешь? Это хорошо, что знаешь. Так вот туда и водят веревочке.

Е л е с я. Видали.

К р у т и ц к и й. Вот и поведут.

Е л е с я. Кого?

К р у т и ц к и й. Кто найдет, да не объявит.

Е л е с я. Я не дурак; я коли найду, сейчас объявлю: так и так, мол; я закон-то знаю.

К р у т и ц к и й. Ну, так и объявляй скорей, и объявляй! Вот и пойдем вместе, вот и хорошо.

Е л е с я. Да об чем? Я в жизнь-то ничего, кроме пуговиц без ушков, не находил; так про что объявлять-то?

К р у т и ц к и й. Ты обманываешь меня, ты ведь хитрый.

Е л е с я. Хитер, да не на то.

К р у т и ц к и й. На что же?

Е л е с я. Секрет, Михей Михеич.

К р у т и ц к и й. А ты бога все-таки помни! Коли есть что на душе, ты лучше скажи, повинись.

Е л е с я. Это вы успокойтесь, религия в нас настоящая. А вот улицу подмести надо, это точно.

К р у т и ц к и й. Ты где будешь мести?

Е л е с я. С той улицы, перед домом.

К р у т и ц к и й. Ну, ступай, ступай. Только ты делай дело хорошенько, сюда уж ты и не заглядывай. Всякое дело делай хорошенько!

Е л е с я. Чего я здесь не видал! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Крутицкий один.

 

К р у т и ц к и й. Вот я сперва за подкладкой пошарю, а после и поищу. Ведь тут, тут; а как было я испугался! (Щупает за подкладкой.) Нет! Ну, и поищу, и поищу... (Потерявшись.) Теперь вот... через две минуты я либо опять с деньгами, либо... Господи, не попусти! (Плачет, как ребенок.) Двадцать лет я голодал, двадцать лет жену морил голодом. Господи! Я хуже мота, хуже пьяницы; те хоть удовольствие себе делают, а я копил, копил, да и потерял. Казнить меня на площади, жилы тянуть. Как потерять! Деньги берегут, а не теряют. Ведь я знаю, что их берегут, я лучше всех знаю, как берегут их. А я-то вот и потерял, как глупый ребенок. Михей, где денежки, где денежки? Ну, что я скажу! (Плачет.) Потерял... Я оглупел, я дурачком стал на старости лет. (Плачет.) Ищи, Михей, ищи! (Вслушивается.) Кто сказал - ищи? Это я сам сказал - ищи! Да, да, ищи, а не найдешь, заплачешь, не так заплачешь, ох, как заплачешь, горько заплачешь! Зачем копил, зачем? Бывало, жена больная дрожит от холода, стонет: "Михей, Михей, сжалься, я умираю, чайку мне, хоть чашечку, согреться бы мне". А мне было жаль гривенника для нее... Ищи, Михей, ищи! (Оглядывается.) А? кто тут? Да никого нет. Я сам же сказал, а других ищу. Где я был? Постой, постой! Я помню, да, вот где, в саду. (Идет в сад Епишкина.)

 

Входит Елеся. Из лавки выходят Епишкин и Петрович.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Елеся, Епишкин, Петрович.

 

Е п и ш к и н. А, друг, ты с метлой никак?

Е л е с я. Истукарию Лупычу наше почтение! Петровичу особенное! С метлой-с.

Е п и ш к и н. Подмел бы ты уж кстати кругом лавочки.

Е л е с я. С нашим удовольствием. Я, как расхожусь, так мне только дела давай.

Е п и ш к и н. Ну, и действуй.

Е л е с я (смеется). Не пыльна работа, а выгодна. Так, Истукарий Лупыч, я говорю?

Е п и ш к и н. Так, так, не перетакивать стать.

Е л е с я (метет). Стойте-ко, находка! Вот она, в траве-то! (Поднимает сверток, который уронил Крутицкий.) Чур одному! Батюшки, что это такое?

П е т р о в и ч. Покажи-ко!

Е л е с я. Нет. Чур одному! Шалишь, брат. Ты бы прежде меня закричал: "чур вместе", ну, нечего делать, половина твоя, а теперь все мое. Чур одному!

Е п и ш к и н. Да на что польститься-то! Кому тут потерять-то что-нибудь путное?

П е т р о в и ч. Владей один, твое счастье.

Е л е с я (развертывая сверток). Нет, батюшки! Тут деньги, билеты. (Дрожит.)

Е п и ш к и н. Покажи, покажи!

Е л е с я (громко). Не выпущу из рук, не выпущу.

Е п и ш к и н. Да ты держи, мы в твоих руках посмотрим.

Е л е с я (громко). Смотрите, а из рук не выпущу. Умру, а не выпущу. Чур одному!

 

Входит Крутицкий.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Елеся, Епишкин, Петрович, Крутицкий.

 

К р у т и ц к и й (хватает Елесю за ворот). Нашлись, нашлись! Держите вора, держите его!

Е л е с я (освобождаясь). Что меня держать, я и так не уйду. Отойди!

К р у т и ц к и й. Подай, подай! Все ли тут?

Е л е с я. Так и отдал, держи карман-то шире! А все ли, там сочтут, кому надобно.

 

Крутицкий хочет поймать руку Елеси.

 

П е т р о в и ч (не допуская Крутицкого). Ишь ты, крапивное семя, где только завидит деньги, так и цапается за них.

Е л е с я (сжимает деньги в руке). Ну, да ведь уж я скорей жизни своей решусь, чем с этими деньгами расстанусь. Нет уж, кончено, замерли тут.

К р у т и ц к и й. Подай, подай!

П е т р о в и ч (отталкивая Крутицкого). Ты поди в опекунский, там больше; там попроси, может, дадут тебе.

К р у т и ц к и й (падая на колени). Елеся, пожалей старика! В гроб ведь ты меня вгонишь, в гроб. Мои ведь, отдай!

Е л е с я. Ловок ты больно! Отдай! Свое счастье отдать!

П е т р о в и ч. Однако ты химик! На какую штуку взять хочешь! За столько-то тысяч, пожалуй, и я на колени стану. Ты что-нибудь новенькое выдумай! Это ведь не копеечку подать.

Е л е с я (плачет). Как отдать, посудите! Что мне маменька-то скажет! У нас дом валится.

Е п и ш к и н. Да что с ним разговаривать! Ты нашел - твои и деньги. Поди объявляй, мы свидетели.

Е л е с я. Так ведь, Истукарий Лупыч? Мои?

Е п и ш к и н. Еще бы.

К р у т и ц к и й (Елесе). Задушу я тебя!

Е п и ш к и н (удерживая его). Полно шалить-то, любезный, не маленький!

П е т р о в и ч. Ишь ты, жадность-то до чего доводит. Вот таков-то он и секлетарем был. Ухватит просителя за ворот, кричит: подай деньги!

 

Входит Лютов, за ним два 6удочника.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Елеся, Епишкин, Петрович, Крутицкий, Лютов.

 

Е п и ш к и н. Дозор идет, вот и кстати.

Л ю т о в. Что за шум?

Е п и ш к и н. История, Тигрий Львович.

Е л е с я. Я, стало быть, деньги нашел, заявить хочу. Вот свидетели.

К р у т и ц к и й. Меня ограбили, он украл у меня, вытащил из кармана.

Л ю т о в. Не все вдруг. (Елесе.) Говори ты сначала!

Е л е с я. Вот вдруг Истукарий Лупыч говорит: "мети!"

Л ю т о в. Да. Ну!

Е л е с я. Я, стало быть, мету, и вот вдруг...

Л ю т о в. Ну!

Е л е с я. И вот вдруг деньги...

Л ю т о в. Еще что?

Е л е с я. Вот видели.

Л ю т о в. Подай сюда!

Е л е с я. Всех не отдам, Тигрий Львович, живого в землю закопайте, не отдам. Мне третья часть следует. (Плачет.) Дом заложен, на сторону валится, маменька бедствует. Долго ль нам еще страдать-то? Нам бог послал. Нет, уж это на что же похоже! Не троньте меня, грубить стану.

Л ю т о в (будочнику). Возьми его!

 

Будочник берет Елесю за руку и достает веревку.

 

Е л е с я. В суд ведите! Вот что.

Л ю т о в. Молчи!

 

Выходят из калитки Мигачева, из саду Фетинья.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Елеся, Епишкин, Петрович, Крутицкий, Лютов, Мигачева, Фетинья.

 

М и г а ч е в а. Батюшки, что за беда!

Ф е т и н ь я (про себя). Ох, и вижу я, да не подойду; затаскают, насидишься.

М и г а ч е в а. От слов моих, пропасти-то все я ему сулила.

Л ю т о в (Крутицкому). Вы что?

К р у т и ц к и й. Ваше благородие, бедность моя...

Л ю т о в. Да. Ну!

К р у т и ц к и й. Подаянием питаюсь, куска хлеба в доме нет...

Л ю т о в. Потом что?

К р у т и ц к и й. Велите отдать! Не погубите старика! Он у меня отнял, украл. (Ловит руку Лютова, чтобы поцеловать.)

Л ю т о в. Оставьте!

П е т р о в и ч. Что же он говорит, ваше благородие! Копейки нет, куска хлеба нет, а тысячи у него были!

К р у т и ц к и й. Это не мои, это чужие.

Л ю т о в. А не ваши, так, вам до них и дела нет. (Елесе.) Пойдем! (Будочнику) Веди его!

К р у т и ц к и й (громко). Стойте! Мои, мои деньги. Сто тысяч у меня, двести, миллион... Вы их разделить хотите! Ограбить меня! Я своей копейки тронуть не дам, умру за нее. Я вас под суд, в Сибирь, грабители!

Л ю т о в (другому будочнику). Возьми его!

 

Будочник берет Крутицкого.

 

Ведите их! (Епишкину и Петровичу.) За вами пришлют, когда будет надо.

Е л е с я. Что делать-то, Истукарий Лупыч! Русская пословица: от сумы да от тюрьмы не отказывайся! Так я говорю?

Л ю т о в. Ну, марш, без разговоров!

 

Уходят.

 

М и г а ч е в а. Батюшки, куда их повели-то?

П е т р о в и ч. Да сначала, как по делу-то видно, надо быть, в острог. Посидят там года два, ну, а потом уж вдоль по Владимирской.

М и г а ч е в а. Как же мне быть-то? Батюшка, помоги ты мне!

П е т р о в и ч. Изволь. Просудишь дом-то. Уж тогда буду я хозяином, а ты у меня в жильцах жить.

М и г а ч е в а. За что его взяли-то? Какая беда-то его?

П е т р о в и ч. Ограбили кого-то с Михеем да не разделят. Вот и все. (Смеется.) Дело-то пустое, а люди-то вяжутся...