Логотип Dslov.ru   Телеграмм   Вконтакте

Юбилейное (Маяковский В. В.)

Стихотворение «Юбилейное»[ i ] (1924 г.) поэта (1893 – 1930).

Юбилейное

Александр Сергеевич,

 разрешите представиться.

 Маяковский.

 

Дайте руку

 Вот грудная клетка.

 Слушайте,

 уже не стук, а стон;

тревожусь я о нем,

 в щенка смиренном львенке.

Я никогда не знал,

 что столько

 тысяч тонн

в моей

 позорно легкомыслой головенке.

Я тащу вас.

 Удивляетесь, конечно?

Стиснул?

 Больно?

 Извините, дорогой.

У меня,

 да и у вас,

 в запасе вечность.

Что нам

 потерять

 часок-другой?!

Будто бы вода —

 давайте

 мчать, болтая,

будто бы весна —

 свободно

 и раскованно!

В небе вон

 луна

 такая молодая,

что ее

 без спутников

 и выпускать рискованно.

Я

 теперь

 свободен

 от любви

 и от плакатов.

Шкурой

 ревности медведь

 лежит когтист.

Можно

 убедиться,

 что земля поката,—

сядь

 на собственные ягодицы

 и катись!

Нет,

 не навяжусь в меланхолишке черной,

да и разговаривать не хочется

 ни с кем.

Только

 жабры рифм

 топырит учащенно

у таких, как мы,

 на поэтическом песке.

Вред — мечта,

 и бесполезно грезить,

надо

 весть

 служебную нуду.

Но бывает —

 жизнь

 встает в другом разрезе,

и большое

 понимаешь

 через ерунду.

Нами

 лирика

 в штыки

 неоднократно атакована,

ищем речи

 точной

 и нагой.

Но поэзия —

 пресволочнейшая штуковина:

существует —

 и ни в зуб ногой.

Например,

 вот это —

 говорится или блеется?

Синемордое,

 в оранжевых усах,

Навуходоносором

 библейцем —

«Коопсах».

Дайте нам стаканы!

 знаю

 способ старый

в горе

 дуть винище,

 но смотрите —

 из

выплывают

 Red и White Star'ы

с ворохом

 разнообразных виз.

Мне приятно с вами,—

 рад,

 что вы у столика.

Муза это

 ловко

 за язык вас тянет.

Как это

 у вас

 говаривала Ольга?..

Да не Ольга!

 из письма

 Онегина к Татьяне.

— Дескать,

 муж у вас

 дурак

 и старый мерин,

я люблю вас,

 будьте обязательно моя,

я сейчас же

 утром должен быть уверен,

что с вами днем увижусь я.—

Было всякое:

 и под окном стояние,

письма,

 тряски нервное желе.

Вот

 когда

 и горевать не в состоянии —

это,

 Александр Сергеич,

 много тяжелей.

Айда, Маяковский!

 Маячь на юг!

Сердце

 рифмами вымучь —

вот

 и любви пришел каюк,

дорогой Владим Владимыч.

Нет,

 не старость этому имя!

Тушу

 вперед стремя,

я

 с удовольствием

 справлюсь с двоими,

а разозлить —

 и с тремя.

Говорят —

 я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!

Entre nous…

 чтоб цензор не нацыкал.

Передам вам —

 говорят —

 видали

даже

 двух

 влюбленных членов ВЦИКа.

Вот —

 пустили сплетню,

 тешат душу ею.

Александр Сергеич,

 да не слушайте ж вы их!

Может,

 я

 один

 действительно жалею,

что сегодня

 нету вас в живых.

Мне

 при жизни

 с вами

 сговориться б надо.

Скоро вот

 и я

 умру

 и буду нем.

После смерти

 нам

 стоять почти что рядом:

вы на Пе,

 а я

 на эМ.

Кто меж нами?

 с кем велите знаться?!

Чересчур

 страна моя

 поэтами нища.

Между нами

 — вот беда —

 позатесался Надсон

Мы попросим,

 чтоб его

 куда-нибудь

 на Ща!

А Некрасов

 Коля,

 сын покойного Алеши,—

он и в карты,

 он и в стих,

 и так

 неплох на вид.

Знаете его?

 вот он

 мужик хороший.

Этот

 нам компания —

 пускай стоит.

Что ж о современниках?!

Не просчитались бы,

 за вас

 полсотни отдав.

От зевоты

 скулы

 разворачивает аж!

Дорогойченко,

 Герасимов,

 Кириллов,

 Родов —

какой

 однаробразный пейзаж!

Ну Есенин,

 мужиковствующих свора.

Смех!

 Коровою

 в перчатках лаечных.

Раз послушаешь…

 но это ведь из хора!

Балалаечник!

Надо,

 чтоб поэт

 и в жизни был мастак.

Мы крепки,

 как спирт в полтавском штофе.

Ну, а что вот Безыменский?!

 Так…

ничего…

 морковный кофе.

Правда,

 есть

 у нас

 Асеев

 Колька.

Этот может.

 Хватка у него

 моя.

Но ведь надо

 заработать сколько!

Маленькая,

 но семья.

Были б живы —

 стали бы

 по Лефу соредактор.

Я бы

 и агитки

 вам доверить мог.

Раз бы показал:

 — вот так-то мол,

 и так-то…

Вы б смогли —

 у вас

 хороший слог.

Я дал бы вам

 жиркость

 и сукна,

в рекламу б

 выдал

 гумских дам.

(Я даже

 ямбом подсюсюкнул,

чтоб только

 быть

 приятней вам.)

Вам теперь

 пришлось бы

 бросить ямб картавый.

Нынче

 наши перья —

 штык

 да зубья вил,—

битвы революций

 посерьезнее «Полтавы»,

и любовь

 пограндиознее

 онегинской любви.

Бойтесь пушкинистов.

 Старомозгий Плюшкин,

перышко держа,

 полезет

 с перержавленным.

— Тоже, мол,

 у лефов

 появился

 Пушкин.

Вот арап!

 а состязается —

 с Державиным…

Я люблю вас,

 но живого,

 а не мумию.

Навели

 хрестоматийный глянец.

Вы

 по-моему

 при жизни

 — думаю —

тоже бушевали.

 Африканец!

Сукин сын Дантес!

 Великосветский шкода.

Мы б его спросили:

 — А ваши кто родители?

Чем вы занимались

 до 17-го года? —

Только этого Дантеса бы и видели.

Впрочем,

 что ж болтанье!

 Спиритизма вроде.

Так сказать,

 невольник чести…

 пулею сражен…

Их

 и по сегодня

 много ходит —

всяческих

 охотников

 до наших жен.

Хорошо у нас

 в Стране Советов.

Можно жить,

 работать можно дружно.

Только вот

 поэтов,

 к сожаленью, нету —

впрочем, может,

 это и не нужно.

Ну, пора:

 рассвет

 лучища выкалил.

Как бы

 милиционер

 разыскивать не стал.

На Тверском бульваре

 очень к вам привыкли.

Ну, давайте,

 подсажу

 на пьедестал.

Мне бы

 памятник при жизни

 полагается по чину.

Заложил бы

 динамиту

 — ну-ка,

 дрызнь!

Ненавижу

 всяческую мертвечину!

Обожаю

 всяческую жизнь!


Примечания

i) Написано в 1924 г.

Источник: Маяковский В. Полное собр. соч.: В 13 т. М., 1955.

Дополнительно

Произведения Владимира Маяковского

Маяковский Владимир Владимирович (1893 – 1930)

Цитаты Маяковского В. В.

Школьная литература