Рассказ цирюльника о самом себе (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).

Рассказ цирюльника о самом себе (31)

Я был в Багдаде во времена аль-Мустапсира биллаха,  сына  аль-Мустади биллаха, и он, халиф, был в то время в Багдаде. А он  любил  бедняков  и нуждающихся и сиживал с учеными и праведниками. И однажды ему  случилось разгневаться на десятерых преступников, и  он  велел  правителю  Багдада привести их к себе в день праздника (а это были воры, грабящие на  дорогах). И правитель города выехал и схватил их и сел с ними в лодку;  и  я увидел их и подумал: "Люди собрались не иначе как для пира, и они, я думаю, проводят день в этой лодке за едой и питьем. Никто не  разделит  их трапезы, если не я!" И я поднялся, о собрание, по  великому  мужеству  и степенности моего ума и, сойдя в лодку, присоединился к ним, и они переехали и высадились на другой стороне. И явились стражники и солдаты правителя с цепями и накинули их на шеи воров, и мне на шею тоже  набросили цепь, - и не от мужества ли моего это случилось, о собрание, и моей  малой разговорчивости, из-за которой я промолчал и не пожелал говорить?  И нас взяли за цепи и поставили перед аль-Мустансиром биллахом,  повелителем правоверных, и он велел снести головы десяти человекам. И палач  подошел к нам, посадив нас сначала перед собою на ковре крови,  и  обнажил меч и начал сбивать голову одному за другим, пока не скинул голову десятерым, а я остался. И халиф посмотрел и спросил палача: "Почему ты  снес голову девяти?" И палач воскликнул: "Аллах спаси! Что бы ты велел  сбить голову десяти, а я обезглавил бы девять!" Но халиф сказал: "Я думаю,  ты снес голову только девяти, а вот этот, что перед тобой, - это  десятый".

- "Клянусь твоей милостью, - ответил палач, - их десять!"

   И их пересчитали, - говорил цирюльник, - и вдруг их оказалось десять.

И халиф посмотрел на меня и спросил: "Что побудило тебя молчать в подобное время? Как ты оказался с приговоренными и какова причина  этого?  Ты старец великий, но ума у тебя мало". И, услышав речи  повелителя  правоверных, я сказал ему: "Знай, о повелитель  правоверных,  что  я  -  старец-молчальник, и у меня мудрости много, а что до степенности моего ума, моего хорошего разумения и малой разговорчивости, то им нет  предела;  а по ремеслу я цирюльник. И вчерашний день, ранним утром,  я  увидел  этих десятерых, которые направлялись к лодке, и смешался с ними и сошел с ними в лодку, думая, что они устроили пир; и не прошло минуты, как  появились стражники и наложили им на шею цепи, и мне  на  шею  тоже  наложили цепь, и от большого мужества я промолчал и не заговорил, - и это не  что иное, как мужество. И нас повели и поставили перед тобой, и ты  приказал сбить голову десяти; и я остался перед палачом, но не  осведомил  вас  о себе, - и это не что иное, как великое мужество, из-за которого я  хотел разделить с ними смерть. Но со мной всю жизнь так бывает: я делаю  людям хорошее, а они платят мне самой ужасной отплатой".

   И когда халиф услыхал мои слова и понял, что я очень мужествен и  неразговорчив, а не болтлив, как утверждает этот юноша, которого я спас от ужасов, - он так рассмеялся, что упал навзничь, и потом сказал  мне:  "О Молчальник, а твои шесть братьев так же, как и ты,  мудры,  учены  и  не болтливы?" - "Пусть бы они не жили и не существовали, если  они  подобны мне! - отвечал я. - Ты обидел меня, о повелитель правоверных, и не должно тебе сравнивать моих братьев со мною, так как из-за своей болтливости и малого мужества каждый из них стал калекой: один кривой,  другой  слепой, третий расслабленный, у четвертого отрезаны уши и ноздри, у  пятого отрезаны губы, а шестой - горбун. Не думай, повелитель правоверных,  что я болтлив; мне необходимо все изложить тебе, и у меня больше, чем у  них всех, мужества. И с каждым из них случилась история,  из-за  которой  он сделался калекой, и я расскажу их все тебе.