Рассказ врача-еврея (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).

Рассказ врача-еврея (28, 29)

Вот самое удивительное, что случилось со мною в юности. Я был  в  Дамаске сирийском и учился там; и вот однажды я сижу, и вдруг приходит  ко мне невольник из дворца правителя Дамаска и говорит:  "Поговори  с  моим господином!" И я вышел и пошел с ним в жилище  правителя,  и,  войдя,  я увидел на возвышении под портиком можжевеловое ложе, украшенное золотыми полосками, и на нем лежал больной человек - юноша, невиданно  прекрасный в его юности. И я сел у него в головах и помолился о его  выздоровлении; и юноша сделал мне знак глазами, а я сказал ему: "О  господин,  дай  мне твою руку, да сохранит тебя Аллах!" И он вынул свою левую руку, а я удивился этому и подумал: "О, диво Аллаха! Это красивый юноша  из  большого дома, и ему не хватает воспитанности! Вот это удивительно!" И я  пощупал ему пульс и написал для него бумажку и заходил к нему в  течение  десяти дней; и он выздоровел, сходил в баню и помылся и вышел; и правитель наградил меня прекрасной наградой и назначил меня  надзирателем  у  себя  в больнице, что находится в Дамаске. И я пошел в баню вместе  с  юношей  и велел освободить всю баню, и слуги вошли с ним и сняли с него одежды;  и когда юноша обнажился, я увидел, что его правая рука недавно  отрублена, - и в этом причина его болезни. И, увидав это, я стал удивляться и опечалился за него; а посмотрев на его тело, я увидел  на  нем  следы  ударов плетьми, - и юноша из-за этого употреблял мази. И это взволновало  меня, и волнение проявилось у меня на лице; и юноша взглянул на меня и  понял, в чем дело, и сказал мне: "О лучший врач нашего  времени,  не  удивляйся этому. Я расскажу тебе мою историю, когда мы выйдем из бани".

   И когда мы вышли из бани и пришли домой и съели кушанья и  отдохнули, юноша сказал: "Не хочешь ли ты развлечься на балконе?" И я отвечал: "Хорошо!" И тогда он велел рабам снести постели наверх и приказал им  изжарить ягненка и принести нам плодов; и мы поели, и юноша ел левой  рукой.

"Расскажи мне твою историю", - сказал я ему.

   "О врач нашего времени, - заговорил юноша, - послушай, что  случилось со мной. Знай, что я из уроженцев Мосула, и отец моего отца умер и оставил десять сыновей, - и мой отец, о врач, был один  из  них,  и  был  он старшим. И все они выросли и поженились, и моему отцу достался я, а  девять его братьев не имели детей; и я рос и жил среди своих дядей, и  они радовались мне великою радостью. И когда я вырос и достиг  возраста  мужей, я был однажды в соборной мечети Мосула (а был день пятницы,  и  мой отец находился с нами), и мы совершили пятничную молитву; и  весь  народ вышел, а мой отец и дяди остались сидеть и беседовали о диковинах разных стран и чудесах городов. И упомянули Каир, и мои  дяди  сказали:  "Путешественники говорят, что нет на земле города прекраснее, чем Каир с  его Нилом". И когда я услышал эти слова, мне захотелось в Каир. "Кто не  видал Каира - не видал мира, - сказал мой отец. - Его земля - золото, и его Нил - диво; женщины его - гурии, и дома в нем -  дворцы,  а  воздух  там ровный, и благоухание его превосходит и смущает алоэ. Да и как  не  быть таким Каиру, когда Каир - это весь мир, и Аллаха достоин тот,  кто  сказал:

   Покину ли я Каир и прелести благ его?

   Какая ж земля потом желанною будет мне?

   И страны оставлю ли, что кажутся полными

   Таким благовонием, какого на кудрях нет?

   И как же, когда красив он стал, точно райский сад,

   Где всюду разбросаны циновки с подушками?

   Вот город, красой своей чарующий ум и взор;

   Найдет то, что любит, там и скверный и набожный.

   И преданных братьев там собрали достоинства,

   А место собранья их походит на рощу пальм.

   Каирны! Когда б Аллах судил разлучиться нам,

   Да будут крепки тогда обеты взаимные.

   Напомнить Каир ветрам вы бойтесь: для струн других

   Похитят они садов Каира дыхание. А если бы вы видели его сады по  вечерам, когда склоняется над ними тень, - продолжал мой отец, - вы  поистине увидали бы чудо и склонились бы к нему в восторге".

   И они принялись описывать Каир и его Нил, - говорил юноша, - и  когда они кончили и я услышал о таких достоинствах Каира, мое сердце  осталось там. И окончив беседу, все поднялись и отправились в свои  жилища,  и  я лег спать в этот вечер, но сон не шел ко мне из-за моего увлечения  Каиром, и мне перестали быть приятны пища и питье. И когда  прошло  немного дней, мои дяди собрались в Египет, а я плакал перед моим отцом, пока  он не собрал мне товаров, и я поехал с дядями, и отец сказал им: "Не давайте ему вступить в Каир; пусть он продает свои товары в Дамаске!"

   Потом я простился с отцом, и мы отправились и выехали  из  Мосула,  и ехали до тех пор, пока не прибыли в Халеб, и, пробыв там несколько дней, мы выехали и достигли Дамаска и увидали, что это город с  каналами,  деревьями, плодами и птицами, подобный райскому саду, где есть всякие плоды. И мы остановились в одном из ханов, и мои дяди стали продавать и покупать и продали также и мои товары, и каждый  дирхем  принес  мне  пять дирхемов, и я обрадовался прибыли. И мои дяди оставили меня  и  отправились в Египет, а я остался после них в Дамаске и жил в красиво построенном доме, описать который бессилен язык, и плата за него была два динара в месяц. И я проводил время за едой и питьем, пока не истратил бывшие со мной деньги. И вот в какой-то из дней я сижу у ворог дома, и вдруг  подходит молодая женщина, одетая в роскошнейшее платье, прекраснее  которой не видел мой глаз. И я подмигнул ей, и она немедленно оказалась за воротами; и когда она вошла, я вошел с нею и закрыл за ней и за собой дверь, и она откинула с лица покрывало и сняла изар, и я  нашел  редкостной  ее красоту, и любовь к ней овладела моим сердцем. И я встал и принес столик с лучшими кушаньями и плодами и всем, что было нужно для трапезы; и когда я принес это, мы поели и поиграли, а после игр выпили и  опьянели,  и потом я проспал с нею приятнейшую ночь до утра. И дал я ей десять  динаров, но ее лицо омрачилось, и она сдвинула брови и рассердилась и  воскликнула: "Тьфу вам, мосульцы! Ты как будто думаешь, что я хочу твоих денег!" И она вынула из-за рубахи пятнадцать динаров  и  поклялась  мне  и воскликнула: "Клянусь Аллахом, если ты не возьмешь их, я к тебе не  вернусь!" И я принял от нее деньги, а она сказала: "О любимый, ожидай  меня через три дня: между заходом солнца и вечерней молитвой я буду  у  тебя; приготовь же на эти динары такое же угощение". И она простилась со мною, и мой ум исчез вместе с нею, а когда три дня прошли, она явилась, одетая в парчу, драгоценности и одежды, более великолепные, чем в первый раз. А я приготовил для нас трапезу раньше, чем она пришла, и мы поели и выпили и проспали, как обычно, до утра, и она дала  мне  пятнадцать  динаров  и сговорилась со мною, что через три дня придет ко мне.

   И я приготовил ей трапезу, и спустя  несколько  дней  она  явилась  в платье еще более великолепном, чем первое и второе, и спросила: "О  господин мой, не красива ли я?" - "Да, клянусь Аллахом!" - ответил я. И она сказала: "Не позволишь ли ты мне привести с собою девушку лучше  меня  и моложе, чем я, годами, чтобы она поиграла с нами и посмеялась и развеселилось бы ее сердце. Она давно уже скучает и просилась выйти со  мною  и провести со мной ночь". И, услышав ее слова, я сказал: "Да, клянусь  Аллахом!" И потом мы напились и проспали до утра, и она вынула  пятнадцать динаров и сказала: "Прибавь к нашей трапезе что-нибудь для девушки,  которая придет со мной", - и затем она ушла. А  когда  наступил  четвертый день, я собрал для нее, как обычно, трапезу, и после  заката  она  вдруг явилась, и с нею какая-то женщина, завернутая в изар. Они вошли и  сели, и, увидев это, я произнес:

   "Как чудно и дивно наше время, -

   Хулитель отсутствует, небрежный,

   Любовь, и восторг, и опьяненье:

   От части того исчезнет разум.

   Блистает луна за покрывалом,

   И ветвь изгибается в одеждах,

   И розы ланит ее цветущи,

   Нарцисс же очень ее истомен.

   Безоблачна жизнь, как и люблю я.

   И дружба с любимым совершенна!"

   И я обрадовался и зажег свечи и встретил их, радостным и  счастливый; а они скинули бывшие на них одежды, и новая девушка открыла свое лицо, и я увидел, что она подобна полной луне, и прекраснее ее я не видывал.  И, поднявшись, я подал им еду и питье, и мы поели и выпили,  и  я  принялся кормить новую девушку и наполнять ее кубок и пить с нею; и первая девушка втайне приревновала и воскликнула: "Клянусь Аллахом, не прекрасней ли эта девушка, чем я?" - "Да, клянусь Аллахом!" отвечал я. И  она  сказала: "Мне хочется, чтобы ты проспал с нею". - "Твой приказ у меня на голове и на глазах!" - отвечал я; и она встала и постлала нам, и я пошел к девушке и проспал до утра. И я пошевелился и почувствовал, что я весь мокрый, и подумал, что вспотел, и стал будить девушку и потряс ее за плечи, -  и голова ее скатилась с подушки. И ум мой улетел, и я воскликнул: "О  благой покровитель, покрой меня!" И, увидев, что она зарезана, я сел (а мир сделался черен в моих глазах) и стал искать свою прежнюю подругу, но  не нашел ее и понял, что это она зарезала девушку из ревности ко мне.

   "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха,  высокого,  великого!  Как  мне поступить?" - воскликнул я; и, подумав немного, я  встал,  снял  с  себя одежду и, выкопав посреди комнаты яму, взял девушку вместе с  ее  драгоценностями и положил в яму и снова прикрыл ее землей и мраморными плитами. Потом я вымылся, надел чистую одежду и, взяв  остаток  своих  денег, вышел из дома и Запер его, и пошел к владельцу дома и, укрепив свою  душу, отдал ему тысячу за год и сказал: "Я уезжаю к моим дядям в Каир".

   И я поехал в Каир и встретился с моими  дядями,  и  они  обрадовались мне, и оказалось, что они уже продали все свои товары. "Почему ты  приехал?" - спросили они. И я ответил: "Я соскучился по вас", - и не  сказал им, что со мной есть немного денег. И я пробыл с ними  год,  любуясь  на Каир и его Нил, и, наложив руку на оставшиеся у меня деньги,  стал  тратить их и пить и есть, пока не приблизилось время отъезда моих дядей.  И тогда я убежал и спрятался от них, и они искали меня, но не услышали обо мне вестей и сказали: "Он, должно быть, вернулся в Дамаск", - и  уехали.

А я вышел и жил в Каире три года, пока у меня ничего не осталось из моих денег. А я каждый год посылал хозяину дома плату за него,  и  через  три года моя грудь стеснилась (а у меня оставалась только годовая  плата  за дом), и тогда я поехал и прибыл в Дамаск и остановился в Этом доме.

   И хозяин его обрадовался мне; и я нашел все комнаты запертыми, как  и было, и открыл их и вынес вещи, находившиеся там, и нашел под  постелью, на которой я спал в ту ночь с зарезанной девушкой, золотое ожерелье, украшенное драгоценными камнями. Я взял его и вытер с  него  кровь  убитой девушки и посмотрел на него и немного поплакал, а после этого  я  прожил два дня и на третий день пошел в баню и переменил одежду. И у меня  совсем не было денег. И однажды я пошел на рынок, и дьявол нашептал мне – в осуществление предопределенного, - и, взяв ожерелье, я отправился на рынок и отдал его посреднику. И он поднялся, и посадил меня рядом с хозяином моего дома и, обождав, пока рынок оживился,  взял  ожерелье  и  стал предлагать его украдкой, без моего ведома.

   И вдруг оказалось, что ожерелье ценное принесло две тысячи динаров. И тогда посредник пришел и сказал: "Это ожерелье -  медная  подделка,  изделье франков, и цена за него дошла до тысячи  дирхемов".  А  я  отвечал ему: "Да, мы выковали его для одной женщины, чтобы посмеяться  над  нею.

Моя жена получила его в наследство, и мы хотим его продать. Пойди получи тысячу дирхемов..."

   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Двадцать девятая ночь

 

Когда же настала двадцать девятая ночь, ока сказала: "Дошло до  меня, о счастливый карь, что юноша сказал посреднику:  "Получи  тысячу  дирхемов".

   И посредник, услышав это, понял, что дело с ожерельем сомнительное, и пошел к старосте рынка и отдал его ему, а староста отправился к  вали  и сказал: "Это ожерелье у меня украли, и мы нашли  вора,  который  одет  в одежду детей купцов".

   И не успел я очнуться, как меня окружили стражники и забрали и отвели к вали; и вали спросил меня об этом ожерелье, и я сказал ему то же,  что сказал посреднику, и вали засмеялся и воскликнул: "Во всем этом ни слова правды!"

   И не успел я опомниться, как меня уже обнажили и стали  бить  плетьми по бокам, и удары жгли меня, и я сказал: "Я украл его!", думая про себя: "Лучше тебе сказать, что украл его. Я не скажу, что обладательницу  ожерелья у меня убили, - меня убьют за нее".

   И записали, что я украл ожерелье, и мне отрубили руку и прижгли обрубок в масле, и я лишился чувств; но мне дали выпить вина, и я очнулся и, взяв свою руку, пошел домой. И хозяин сказал мне: "Раз с тобой случилось подобное дело, уйди из моего дома и присмотри для себя другое место, так как ты обвинен в воровстве". А я отвечал ему: "О господин  мой,  потерпи дня два или три, пока я присмотрю себе помещение". - "Хорошо", -  сказал он и ушел и оставил меня, а я остался сидеть и плакал и говорил: "Как  я вернусь к родным с отрубленной рукой? Они не знают, что я невиновен! Может быть, Аллах совершит что-нибудь благое", - и я горько заплакал.

   И когда хозяин дома ушел от меня, мною овладело  великое  горе,  и  я прохворал два дня, а на третий день, не успел я очнуться, как явился хозяин дома и с ним несколько стражников и староста рынка, и он утверждал, что я украл ожерелье. И я вышел к ним и спросил их: "Что  случилось?"  А они, не дав мне сроку, связали меня и накинули мне на шею цепь и  сказали: "Ожерелье, которое было у тебя, отнесли правителю Дамаска, везирю  и судье, и они сказали, что это ожерелье пропало у правителя три года  назад вместе с его дочерью".

   И, когда я услышал от них эти слова, у меня упало сердце, и  я  воскликнул: "Погибла твоя душа, нет сомнения! Клянусь Аллахом, я  непременно расскажу правителю мою историю, и если захочет, он меня  убьет,  а  если захочет - простит меня".

   И когда мы пришли к правителю, он велел мне  встать  перед  собою  и, увидев меня, посмотрел на меня краем глаза и сказал присутствующим: "Почему вы отрубили ему руку? Это несчастный человек, и нет за ним вины; вы обидели ею, отрубив ему руку". И, когда я услышал эти слова, мое  сердце окрепло и душа моя успокоилась, и я воскликнул: "Клянусь Аллахом, о господин мой, я совсем не вор! Меня обвинили этим великим обвинением и  побили плетьми посреди рынка и принуждали меня сознаться, - и я солгал  на себя и признался в краже, хотя и не виновен в ней". И правитель  сказал: "Нет за тобой вины!", а затем он заключил под стражу  старосту  рынка  и сказал ему: "Отдай этому цену его руки, иначе я тебя повешу и возьму все твои деньги!" И он кликнул стражников, и они взяли старосту  и  уволокли его, а я остался с правителем. Потом сняли с моей шеи цепь с  разрешения правителя и развязали мне руки, и правитель посмотрел на меня и  сказал: "О дитя мое, будь правдив со мной и расскажи мне, как к тебе попало  это ожерелье? - И он произнес:

   Правдивым будь, хотя б потом истина

   Огнем угрозы вечных мук жгла тебя".

   "О господин мой, я скажу тебе правду", - ответил я и  рассказал  ему, что случилось у меня с первой девушкой и как она привела ко мне вторую и зарезала ее из ревности, и изложил эту историю целиком. И, услышав  это, правитель покачал головой и ударил правой рукой о левую  и,  положив  на лицо платок, поплакал немного и произнес:

   "Я вижу, недуги мира множатся надо мной,

   И тот, кто подвержен им, до смерти недужен.

   За каждою встречей двух влюбленных - разлуки час,

   А все, что предшествует разлуке, - немного".

   И после этого он подошел ко мне и сказал:  "Знай,  о  дитя  мое,  что старшая девушка - моя дочь, и я охранял ее с великой заботой, - а  когда она стала взрослой, я послал ее в Каир, и она вышла замуж за сына своего дяди; но он умер, и она приехала ко мне. И она научилась мерзостям у жителей Каира и приходила к тебе четыре раза, и потом она привела  к  тебе свою меньшую сестру, - а обе они родились от одной матери и любили  друг друга. И когда со старшей случилось то, что случилось, она открыла  свою тайну сестре, и та попросилась пойти с нею. А  затем  старшая  вернулась одна, и я спросил про меньшую и увидел, что старшая плачет о ней; и  она тайно сказала своей матери (а я был тут же), что случилось и как она зарезала свою сестру. И она все плакала и говорила: "Клянусь Аллахом, я не перестану плакать о ней, пока не умру!" И так и было. Посмотри же,  дитя мое, что произошло! Я хочу, чтобы ты не перечил мне в том,  что  я  тебе скажу: "Я женю тебя на моей меньшей дочке,  она  не  родная  сестра  тем двум, и она невинна; и я не потребую от тебя приданого и назначу вам  от себя содержание, и ты будешь у меня на положении сына".

   "Хорошо, - сказал я, - могли ли мы думать!"  И  правитель  тотчас  же послал за судьей и свидетелями и написал мою брачную запись, и я вошел к его дочери, а он взял для меня у старосты рынка много денег, и я оказался у него на высочайшем месте. В этом году умер мой  отец,  и  правитель послал от себя гонца, и тот привез мне деньги, которые отец оставил, - и теперь я живу приятнейшей жизнью. Вот причина отсечения правой руки".

   И я удивился этому и провел у юноши три дня, и он дал мне  много  денег, и я уехал от него и прибыл в этот город, и жизнь моя здесь была хороша, и у меня с горбуном случилось то, что случилось".

   "Это не более удивительно, чем история горбуна, - сказал царь  Китая, - и мне непременно следует вас всех повесить, но остался еще портной, начало всех грехов. Эй, портной, - сказал он, -  если  ты  мне  расскажешь что-нибудь более удивительное, чем эта история, я подарю вам ваши  проступки".

   И тогда портной выступил вперед и сказал: