Рассказ третьего календера (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).

Рассказ третьего календера (14, 15, 16)

И тогда выступил вперед третий календер и сказал: "О благородная госпожа, моя история не такова, как истории этих двоих.  Нет,  моя  история удивительнее и диковиннее, и я из-за нее обрил  себе  бороду  и  потерял глаз. Этих двоих поразила судьба и рок, а я своей рукой навлек  на  себя удар судьбы и заботу. А именно, я был царем,  сыном  царя,  и  мой  отец скончался, и я взял власть после него и управлял и был справедлив и  милостив к подданным.

   И была у меня любовь к путешествиям по морю на корабле, а  наш  город лежал на море, которое было обширно, и вокруг нас были острова,  большие и многочисленные, посреди моря. И у меня было в море пятьдесят  кораблей торговых и пятьдесят кораблей поменьше, для прогулок,  и  сто  пятьдесят судов, снаряженных для боя и священной войны. И я захотел посмотреть  на острова и вышел с десятью кораблями, взял запасов на целый месяц, и ехал двадцать дней, и когда наступила какая-то ночь, на нас  подул  противный ветер, и на море поднялись большие волны, которые бились одна о  другую.

И мы отчаялись в жизни, и нас покрыл густой мрак, и  я  воскликнул:  "Не достоин похвалы подвергающийся опасности, даже если он и спасется!" И мы стали взывать к Аллаху великому и умолять его, а ветер  все  дул  против нас, и волны бились, пока не показалась заря, и тогда ветер стих, и море успокоилось, а потом засияло солнце. И мы приблизились к острову и вышли на сушу и сварили себе кое-чего поесть и поели, а затем мы отдохнули два дня и еще двадцать дней проехали. И воды смешались перед  нами  и  перед капитаном, и капитан перестал узнавать море,  и  мы  сказали  дозорному: "Поднимись на мачту и осмотри море". И он влез на мачту  и  посмотрел  и сказал капитану: "О капитан, я видел справа от меня рыбу на  поверхности воды, а посмотрев на середину моря, я заметил вдали  что-то  такое,  что кажется по временам черным, по временам белым". И, услышав слова  дозорного, капитан ударил своей чалмой о землю,  стал  рвать  себе  бороду  и воскликнул: "Знаете, что мы все погибли и никто из нас не спасется!"

   И он принялся плакать, и мы все заплакали о себе, и я сказал: "О  капитан, расскажи нам, что видел дозорный". - "Знай, о господин мой, - ответил капитан, - что мы сбились с дороги в тот день,  когда  против  нас поднялись ветры и ветер успокоился лишь на следующий день  утром.  И  мы простояли два дня и заблудились в море, и с той ночи прошел уже двадцать один день, и нет для нас ветра, который бы снова пригнал нас туда,  куда мы направляемся. А завтра к концу дня мы достигнем горы из черного  камня, которую называют Магнитная гора (а вода насильно  влечет  нас  к  ее подножию), и наш корабль распадется на части, и все гвозди корабля полетят к этой горе и пристанут к ней, так как Аллах великий вложил  в  магнитный камень тайну, именно ту, что к нему стремится все железное". И  в этой горе много железа, а сколько - знает  только  Аллах  великий,  и  с древних времен об эту гору разбивалось много  кораблей.  И  вблизи  моря стоит купол из желтой меди, утвержденной на десяти столбах, а на  куполе находится всадник и конь из меди, а у этого всадника в руке медное копье и на груди его повешена свинцовая доска, на  которой  вырезаны  имена  и заклинания. И губит людей, о царь, - говорит капитан, - именно  всадник, сидящий на этом коне, и освобождение только тогда наступит, когда  всадник упадет с коня".

   Потом, о госпожа моя, капитан заплакал горьким плачем,  и  мы  убедились, что погибаем несомненно, и  каждый  из  нас  простился  со  своими друзьями и сделал завещание, на случай, если они спасутся. И мы не  заснули в эту ночь, а когда настало утро, мы приблизились к  этой  горе,  и воды влекли нас к ней силой. И когда корабль оказался у  подножия  горы, он распался, и все железо и гвозди, бывшие в нем, вылетели и устремились к магнитному камню и застряли в нем, и к концу дня мы все кружились вокруг горы, и некоторые из нас утонули, а другие спаслись, но  большинство потонуло, и те, что спаслись, не знали друг о друге,  так  как  волны  и противный ветер унесли всех в разные стороны.

   А что до меня, о госпожа, то Аллах великий спас  меня,  так  как  ему угодны были мои несчастья, пытки и испытания, и я сел на доску из  досок корабля, и ветер прибил ее к горе вплотную, и я нашел дорогу, ведущую на вершину горы и пробитую в ней наподобие лестницы. И тогда я произнес имя Аллаха великого..."

   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Пятнадцатая ночь

 

   Когда же настала пятнадцатая ночь, она сказала:  "Дошло  до  меня,  о счастливый царь, что третий календер говорил женщине (а все  собравшиеся были связаны, и рабы стояли, держа мечи над их головой): "И тогда я произнес имя Аллаха и взывал к нему и умолял его и цеплялся  за  выбоины  в горе, и когда я немного поднялся, Аллах соизволил, чтобы  ветер  утих  в тот же час, и помог мне подняться, так что я уцелел и взобрался на гору.

Но у меня был только один путь - к куполу, и я был крайне обрадован своему спасению.

Войдя под купол, я совершил омовение и молитву в два раката [35] и благодаря Аллаха за то, что я спасся, и потом я заснул под куполом и  услышал во сне, что кто-то говорит: "О ибн Хадыб, когда ты  проснешься  от  сна, копай у себя под ногами: найдешь лук из меди и три  свинцовые  стрелы  с написанными на них заклинаниями. Возьми лук и стрелы и стреляй во  всадника, который на куполе, и избавь людей от этого  великого  бедствия.  И когда ты метнешь стрелу во всадника, он упадет в море, а лук его  упадет около тебя, и тогда возьми лук и зарой его в том месте, где стоит  конь.

И когда ты это сделаешь, море выступит из берегов и поднимется и  станет вровень с горой, и на нем появится челнок, в котором  будет  человек  из меди (не тот, которого ты сбросил), и он подъедет к тебе с веслом в  руке. Садись с ним и не произноси имени великого Аллаха, а он станет грести и проедет с тобою десять дней, пока не доставит тебя в Море  Безопасности, а прибывши туда, ты найдешь кого-нибудь, кто тебя приведет в твою страну. И все это удастся тебе, если ты не назовешь имени Аллаха".

   И потом я пробудился от сна и с живостью встал и сделал так, как сказал мне голос. И выстрелил во всадника и сбросил его в море, и  его  лук упал возле меня, и я взял лук и зарыл его. И тогда море взволновалось  и поднялось и встало вровень с горой и сравнялось со мною, и не прошло более минуты, как я увидел челнок посреди моря, который шел ко  мне,  и  я восхвалил великого Аллаха.

   И когда челнок доплыл до меня, я увидел человека из  меди,  на  груди которого была свинцовая доска с вырезанными на ней именами и заклинаниями, и я вошел в челнок молча, не говоря ничего. И  человек  греб  первый день и другой и третий, до конца десяти дней, и  я  посмотрел  и  увидел Острова Безопасности, и тогда я сильно обрадовался и от большой  радости помянул Аллаха и воскликнул: "Во имя Аллаха! Нет бога, кроме Аллаха! Аллах велик!"

И когда я это сделал, челнок выбросил меня в море, а потом возвратился и повернул в море. А я умел плавать и проплыл весь этот день до ночи, так что мои руки утомились и плечи устали, и я обессилел и все время был в опасности. И я произнес исповедание веры и убедился, что умру, но море заволновалось от ветра, и ко мне подошла волна, словно большая крепость, и подняла меня и выкинула, так что я оказался  на  суше,  ибо  так  было угодно Аллаху. И я поднялся и выжал свою одежду и высушил ее и разостлал на земле и проспал ночь, а когда наступило утро, я встал  и  осмотрелся, куда мне пойти. Я увидел рощу и, войдя в нее, обошел ее кругом, и оказалось, что то место, где я нахожусь, - небольшой остров, и море  окружает его. И я воскликнул: "Всякий раз, как спасусь от  беды,  попадаю  в  еще большую!"

   И когда я раздумывал о своем деле, желая смерти, я увидел издали  корабль с людьми, направляющийся к острову, на котором я  находился.  И  я поднялся и залез на дерево, и вдруг корабль пристал вплотную, и  с  него сошли десять рабов, с которыми были заступы, и они  пошли  и,  дойдя  до средины острова, разрыли землю и откопали опускную дверь и,  подняв  ее, открыли вход в подземелье. После этого они вернулись на корабль, и перенесли оттуда хлеб, муку, масло, мед, скотину и утварь,  необходимую  для жилья, и рабы до тех пор ходили на корабль и обратно, перенося с корабля припасы и спускаясь вниз, пока по перенесли в яму все, что было  на  корабле. И после этого они сошли с корабля, неся с собою одежды что ни  на есть лучшие, и посреди них был старик, который прожил сколько прожил,  и судьба потрепала его, но пощадила. И он был точно мертвый и брошенный, в голубой тряпке, которую продували ветры с запада и востока, как сказал о нем поэт:

   Потряс меня рок и как потряс-то! -

   Ведь року присуща мощь и сила.

   Я раньше ходил, не утомляясь,

   Теперь не хожу и утомлен я.

   И рука старца была в руке прекрасного юноши, вылитого в форме красоты и блеска и совершенства, так что его прелесть вошла в  поговорку.  И  он был подобен свежей ветке и чаровал все сердца своей красотой и  все  умы похищал своей нежностью, как сказал о нем поэт, говоря:

   Когда красу привели бы, чтоб с ним сравнить,

   В смущенье бы опустила краса главу.

   И если б ее спросили: "Видала ли ты

   Подобного?" - то сказала б: "Такого? Нет!"

   И они до тех пор шли, госпожа моя, пока не  пришли  к  двери,  и  все спустились в подземелье и скрылись на час или больше, а потом  поднялись наверх рабы и старик, но юноша не поднялся с ними, и они опустили дверь, как она была, и сошли на корабль и исчезли с моих глаз. И когда они  уехали, я спустился с дерева и, подойдя к  месту,  которое  они  завалили, стал разрывать землю и переносить ее, и терпеливо трудился, пока не  убрал всю землю и не обнаружил дверь, и оказалось, что она деревянная, шириной в камень мельничного жернова. И я поднял дверь, и под  нею  оказалась каменная сводчатая лестница, и я  удивился  этому  и  спустился  по лестнице и, войдя до конца ее, увидел помещение, чистое и устланное всевозможными коврами и шелковыми подстилками. И тот юноша сидел на высоком седалище, опершись на круглую подушку, и в руках у него было опахало,  и перед ним стояли благовония и цветы, и он был один.

   При виде меня лицо юноши пожелтело, а я приветствовал его  и  сказал: "Успокой свою душу и умерь свой страх: тебе не будет вреда!  Я  человек, как и ты, и сын царя, и судьба привела меня к тебе, чтобы я развлек тебя в твоем одиночестве. Какова твоя история и что с тобой произошло, что ты поселился под землею один?"

   Убедившись, что я из его породы, юноша обрадовался, и краска  возвратилась к нему, и он велел мне приблизиться, и сказал: "О брат  мой,  моя история удивительна!

   Мой отец торговец драгоценными камнями, и у него есть товары и рабы и невольники-торговцы, которые ездят для него на кораблях с товарами в самые отдаленные страны, и у них есть караваны верблюдов и большие деньги.

Но мой отец никогда не имел ребенка, и однажды он увидел во сне,  что  у него родился сын, но жизнь его будет короткой. И он проснулся,  крича  и плача, а на следующую ночь моя мать понесла, и отец отметил время  зачатия.

   И дни ее беременности кончились, и она родила меня.

   Мой отец обрадовался и устроил пиры и стал кормить бедных  и  нуждающихся, так как я был послан ему в конце его жизни. И он собрал звездочетов и времяисчислителей и мудрецов того времени и  знатоков  рождений  и гороскопов, и они исследовали положение звезд в день  моего  рождения  и сказали отцу: "Твой сын проживет пятнадцать лет" и ему угрожают опасности, но если он от них спасется, он будет жить долго. А причина его смерти в том, что в Море Гибели есть магнитная гора, на которой стоит конь и всадник из меди, а на груди всадника свинцовая доска.

   И когда всадник упадет с коня, твой сын умрет, через  пятьдесят  дней после этого, убийца его будет тот, кто собьет всадника: это царь, и  зовут его Аджиб ибн Хадыб".

   И мой отец сильно огорчился. И он воспитывал меня наилучшим  образом, пока я не достиг пятнадцати лет, а десять дней тому назад до него  дошла весть, что всадник упал в море и что того, кто его сбросил, зовут Аджиб, сын царя Хадьтба, и мой отец испугался, что я буду убит, и перевез  меня в это место. Вот моя история и причина моего одиночества".

   И, услышав эту историю, я изумился и сказал про себя: "Это все я сделал! Но клянусь Аллахом, я никогда его не убью". - "О  господин  мой,  - сказал я, - да избавишься ты от болезни и гибели! Если захочет Аллах великий, ты не увидишь заботы, огорчения и расстройства. Я буду жить у тебя и прислуживать тебе и потом возвращусь своей дорогой, после того  как пробуду с тобой эти дни".

   И я просидел, беседуя с ним, до ночи, а потом я встал, зажег  большую свечу и заправил светильник, и мы  сидели,  поставив  сначала  кое-какую еду. И мы поели, и я встал и поставил сладости, и мы лакомились и  сидели, беседуя друг с другом, пока не прошла большая часть  ночи.  И  юноша лег, и я укрыл его и тоже лег, а наутро я поднялся и нагрел немного воды и осторожно разбудил юношу, и когда он проснулся, я принес  ему  горячую воду, и он вымыл лицо и сказал: "Да воздается тебе за это благом, о юноша! Клянусь Аллахом, когда я спасусь от того, что со мной,  и  от  того, чье имя Аджиб ибн Хадыб, я заставлю моего отца вознаградить  тебя.  Если же я умру, мир тебе от меня".

   "Да не наступит день, когда тебя поразит зло, и да назначит Аллах мой день раньше твоего дня!" - ответил я, а затем я подал кое-какой  еды,  и мы поели, и я зажег ему куренья, и он надушился, а после этого я  сделал для него триктрак, и мы стали с ним играть. Потом мы  поели  сладкого  и играли до ночи, и я зажег свечи и подал ему и сидел, беседуя с ним, пока от ночи осталось мало, и юноша лег, и я укрыл его и тоже лег. И так продолжалось, о господин мой, дни и ночи, и в моем сердце возникла любовь к юноше, и я забыл свою заботу и сказал в душе: "Солгали звездочеты!  Клянусь Аллахом, я не убью его".

   И я служил юноше и разделял его трапезы и беседовал с ним до  истечения тридцати девяти дней, а в ночь на сороковой день юноша обрадовался и сказал: "О брат мой, слава Аллаху, который спас меня от  смерти,  и  это случилось по твоему благовонию и по благословению твоего прихода. Я прошу Аллаха, чтобы он вознаградил тебя и твою землю. Но  я  хочу,  о  брат мой, чтобы ты нагрел мне воды, я умоюсь и вымою себе тело". - "С любовью и охотой", - ответил я и нагрел ему воду в большом количестве и внес  ее к юноше и хорошо вымыл ему тело мукой волчьих бобов и натер его и  прислуживал ему и переменил ему одежду и постлал для него высокую постель. И юноша подошел и кинулся на постель и прилег после бани и сказал: "О брат мой, отрежь нам арбуза и полей его соком сахарного тростника".

   И я вошел в кладовую и нашел хороший арбуз, который лежал на блюде. И я заговорил с юношей и сказал ему: "О господин мой, нет ли у тебя ножа?"

- "Вот он, над моей головой, на той верхней полке", - ответил юноша. И я встал, торопясь, и взял нож, схватив его за конец, и стал спускаться назад, и моя нога споткнулась, к я свалился на юношу с ножом в руке. И немедленно нож, сообразно тому, как было написано в  безначальности,  вонзился юноше в сердце, и он тотчас же умер.

   И когда он закончил свой срок и я понял, что  убил  его,  я  испустил громкий крик, стал бить себя по лицу и разорвал на себе одежду  и  воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему  возвращаемся!  О  мусульмане, этому юноше осталось до истечения опасного срока в сорок дней, о котором говорили звездочеты и мудрецы, только одна ночь, и предел жизни этого красавца должен был наступить от моей руки! О, если бы  мне  не резать этого арбуза! Это поистине бедствие  и  печаль.  Но  пусть  Аллах свершает дело, которое решено!.."

   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Шестнадцатая ночь

 

   Когда же настала шестнадцатая ночь, она сказала: "Дошло  до  меня,  о счастливый царь, что Аджиб говорил женщине: "И, убедившись, что  я  убил его, я встал и поднялся по лестнице и насыпал  обратно  землю  и  окинул глазами море и увидел корабль, рассекавший море и направлявшийся к берегу. Я испугался и сказал: "Сейчас они придут и найдут их дитя  убитым  и узнают, что я убил его, и убьют меня несомненно!" И, подойдя к  высокому дереву, я влез на него и закрылся его листьями, и не успел я усесться на верхушке дерева, как появились рабы, и с ними появился тот дряхлый  старик, отец юноши. И они подошли к тому месту и, сняв землю, нашли дверь и спустились и увидели, что юноша лежит и его лицо  сияет  после  бани,  и одет он в чистое платье и нож воткнут ему в грудь.  И  они  закричали  и заплакали и стали бить себя по лицу и взывать о горе и бедствии, и  старец на долгий час лишился сознания, и рабы подумали,  что  после  своего сына он не будет жить.

   И они завернули юношу в его одежды и накинули на него шелковый плащ и вышли к кораблю, и старец вышел позади них. И, увидав своего сына  лежащим, он упал на землю и посыпал голову прахом и бил себя по лицу и  вырвал себе бороду. И он подумал  о  смерти  своего  сына  и  заплакал  еще сильнее и лишился чувств, и тогда один из рабов поднялся и принес  кусок шелковой материи, и старика положили на скамью и сели у него в  головах, и все это время я был на дереве над их головой и смотрел,  что  происходит, и мое сердце поседело прежде, чем стала седою моя голова, из-за забот и печалей, перенесенных мною. И я произнес:

   "Велики блага тайные Аллаха,

   Что скрыты от ума мужей разумных,

   Как много дел тебе противны утром,

   А вечером они приносят радость!

   Как часто нам легко вслед за мученьем!

   Так облегчи же грусть больного сердца!"

   О госпожа моя, старец все был без сознания, пока не  приблизился  закат, а потом он очнулся, и, увидев своего сына, с которым случилось  то, чего он боялся, он стал бить себя по лицу и по голове и произнес: 

"Разлукой с любимыми все сердце истерзано,

   И слезы из глаз моих струятся потоками.

   Далеко желание ушло, о печаль моя,

   Что ныне придумаю? Скажу что? Что сделаю?

   О, если б не видел я ни разу возлюбленных!

   Владыки мои, как быть? - Стеснились пути мои.

   И как мне утешиться утехой, когда взыграл

   Огонь страсти в душе моей и ярко пылает там?

   О, если бы с ними я искал своей гибели!

   Меж мною и ими связь, которой нельзя порвать.

   Аллахом молю тебя, доносчик, помягче будь!

   И пусть единение меж нами продлится век.

   Как было прекрасно нам, когда единил нас дом

   И жили в блаженстве мы четой неразлучною,

   Пока не сразила нас стрела расставания.

   А кто может вынести стрелу расставания?

   Когда поразило тебя в любимом несчастие,

   В едином во дни его, исполненном прелести,

   Сказал я, а речь судьбы уж раньше промолвила:

   "О, если б, дитя мое, не кончился жизни срок!

   Каким бы путем тебя мне ветром гнать немедленно?

   Душой я бы выкупил тебя, если б приняли.

   И если скажу - он солнце, - солнце заходит ведь.

   А если скажу - луна, - луна ведь зашла уже.

   О, грусть по тебе моя! О, горе от рока мне!

   Нет жизни мне без тебя, так что ж развлечет меня?

   В тоске по тебе отец погиб твой; с тех пор как ты

   Повергнут кончиною, стеснились пути мои.

   И взоры завистников упали на нас в сей день.

   Пусть тем же воздается им! Как скверны поступки их!"

   Он издал крик, от которого дух его расстался с телом, и рабы закричали: "Увы, наш господин!" - и посыпали себе головы землей и  еще  сильнее заплакали. И они положили своего господина на корабле рядом с  сыном  и, распустив на судне паруса, скрылись с моих глаз, и тогда я слез с дерева и спустился в подземелье и стал думать о юноше. И я увидел некоторые  из его вещей и произнес такое стихотворение:

   "Я таю в тоске, увидя слезы любимых,

   На родине их потоками лью я слезы.

   Прошу я того, кто с ними судил расстаться,

   Чтоб мне даровал когда-нибудь он свидание".

   Потом, о госпожа моя, я вышел из подземелья, и днем я ходил по острову, а ночью спускался в помещение, И я провел таким образом месяц, глядя на тот конец острова, что лежал к западу. И  всякий  раз,  как  проходил день, море становилось мельче, пока на западной стороне  не  стало  мало воды и прилив ее не прекратился. Когда же месяц прошел до конца, море  с той стороны высохло, и я обрадовался и убедился в спасении.  И  войдя  в оставшуюся воду, я вышел на берег материка и нашел там кучи песку, в котором ноги верблюда погрузились бы по колено, и, укрепив  свою  душу,  я пересек эти пески и вдруг увидел огонь, блестевший издалека  и  пылавшие ярким пламенем. И я направился к огню, надеясь найти облегчение, и  произнес:

   "Надеюсь, что, может быть, судьба повернет узду

   И благо доставит мне, - изменчиво время, -

   И помощь в надеждах даст и нужды свершит мои:

   Ведь вечно случаются дела за делами".

   Я пошел на огонь и, подойдя к нему, вдруг увидел, что это  дворец,  и ворота его из желтой меди, и когда над ними засияло солнце, дворец  засветился издали, и казалось, что это огонь. И я обрадовался, увидя его, и сел напротив ворот; и не успел я усесться, как появилось десять  юношей, одетых в роскошные платья, и с ними глубокий старик, но только юноши были кривые на правый глаз. Я подивился их виду и тому, что они  одинаково кривы, а юноши, увидя меня, пожелали мне мира и спросили  меня,  что  со мной и какова моя история. И я рассказал им,  что  мне  выпало  и  какие бедствия исполнились надо мной, и они изумились моему рассказу  и  взяли меня и привели во дворец. Я увидел вокруг дворца десять лож, и на каждом из них и постель и одеяло были голубые, а посреди них  стояло  небольшое ложе, на котором, подобно остальным, все тоже было голубое. И  когда  мы вошли, юноши поднялись на свои ложа, а старец взошел  на  то  маленькое, стоявшее посредине, и сказал: "О юноша, живи в этом дворце и не  спрашивай о том, что с нами и об отсутствии у нас глаза". Потом старец поднялся и подал каждому еду в особом сосуде и питье в отдельном кубке  и  мне также подал, а после этого они сидели и расспрашивали меня о моем  положении, о том, что со мной случилось, и я им рассказывал, пока не  прошла большая часть ночи.

   И тогда юноши сказали: "О старец, не принесешь ли ты то, что нам назначено? Время уже пришло". - "С любовью и охотой", - отвечал  старец  и, поднявшись, вышел в кладовую во дворце и скрылся, и возвратился, неся на голове десять блюд, каждое из которых было накрыто голубым покрывалом. И он подал каждому из юношей блюдо, затем зажег десять свечей  и  поставил на каждое блюдо по свечке, а после этого он снял покрывала, и  под  ними оказался пепел, толченый уголь и сажа от котлов. И  все  юноши  обнажили руки и заплакали и застонали и вычернили себе лица и разорвали  на  себе одежду и стали бить себя по лицу и ударять себя в грудь, говоря: "Мы сидели развалившись, но болтливость нам навредила!" И они продолжали  это, пока не приблизилось утро, и тогда старец поднялся и нагрел им  воды,  и они вымыли себе лица и надели другие одежды, чем прежде.

   И когда я увидел это, о госпожа моя, мой ум пропал, и мысли мои  смутились, и мое сердце обеспокоилось, и я Забыл о том, что со мной  случилось, и не был в состоянии молчать, а заговорил с  ними  и  спросил  их:

"Зачем это, после того как мы веселились и устали?  Вы,  слава  великому Аллаху, в полном уме, а такие дела творят только одержимые. Заклинаю вас самым дорогим для вас, не расскажете ли вы мне, что с вами и  почему  вы потеряли глаза и черните себе лица пеплом и сажей?" Но они обернулись  и сказали: "О юноша, пусть не обманывает тебя твоя молодость! Откажись  от твоего вопроса". После этого они поднялись, и я поднялся с ними, и  старец подал кое-какой еды, и когда мы поели и блюда были убраны, они  просидели, разговаривая, пока не приблизилась ночь.

   И тогда старец поднялся и зажег свечи и светильники,  и  подана  была еда и питье, и, окончив есть, мы просидели За разговорами  и  застольной беседой до полуночи, и юноши сказали старцу: "Подай то, что нам назначено, - пришло время спать". И старец поднялся и принес подносы  с  черным песком, и они сделали то же, что сделали в первую ночь.

   И я прожил у них таким образом в течение месяца, и  каждую  ночь  они чернили себе лица пеплом и мыли их и меняли одежду, и я дивился этому, и мое беспокойство до того увеличилось, что я отказался от еды и питья.  И я сказал им: "О юноши, неужели вы не прекратите моей заботы и не расскажете, почему черните себе лица?" Но они ответили: "Сокрытие нашей  тайны правильней". И я остался в недоуменье о их делах и отказывался от  питья и пищи.

   "Вы непременно должны мне рассказать о причине этого", - сказал я им, но они ответили: "В этом будет для тебя горе, так как ты станешь подобен нам". - "Это неизбежно должно быть, - сказал я, - а не то пустите  меня, я уеду от вас к моим родным и не стану смотреть на это.  Ведь  пословица говорит: "Быть вдали от вас лучше мне и прекрасней - не видит  глаз,  не печалится сердце".

   Тогда они пошли и зарезали барана  и  ободрали  его  и  сказали  мне:

"Возьми эту шкуру с собой, залезь в нее и зашей ее на себе. К тебе  прилетит птица, которую называют Рухх, и поднимет тебя и положит на гору, а ты порви шкуру и выйди из нее, и тогда птица тебя испугается и улетит  и оставит тебя. Пройди полдня, и увидишь перед  собою  дворец,  диковинный видом; войди в него, и ты достиг того, чего хочешь, ибо потому,  что  мы вошли в этот дворец, мы и черним себе лица и потеряли глаз.  А  если  мы станем тебе рассказывать, наш сказ затянется, так как с  каждым  из  нас случилась странная история, из-за которой был вырван правый глаз".

Я обрадовался этому, и они сделали со мной так, как сказали, и  птица понесла меня и опустилась со мной на гору, и я вышел из шкуры и шел, пока не вошел во дворец, и вдруг вижу - в нем  сорок  невольниц,  подобных лунам, смотрящий на которые не насытится. И, увидав меня, все они сказали: "Приют тебе и уют! Добро пожаловать, о владыка наш, мы уже целый месяц ожидаем тебя! Слава же Аллаху, который привел к нам того, кто достоин нас и кого мы достойны". Потом они посадили меня на высокое  седалище и сказали: "От сего дня ты наш господин и судья над нами, а мы твои  невольницы и послушны тебе, приказывай нам по твоему усмотрению".

   И я удивился всему этому, а девушки принесли мне еды, и я поел с  ними, и они подали вино и собрались вокруг меня. И пятеро из них встали  и постлали циновку и расставили вокруг нее много цветов и плодов и закусок и принесли к этому вино, и мы сели пить, и девушки взяли лютню  и  стали петь под нее, и чаша и блюда заходили между нами. И меня охватила  такая радость, что я забыл о заботах жизни земной и воскликнул: "Вот она, настоящая жизнь!"

   И я пробыл с ними, пока не пришло  время  сна,  и  они  сказали  мне:

"Возьми, кого выберешь из нас, чтобы спать возле тебя". И я взял одну из них, красивую лицом, с насурьмленными глазами и черными волосами и слегка раскрытыми устами и сходящимися бровями, и  она  была  совершенна  по красоте и походила на нежную ветвь или стебель базилики и  ошеломляла  и смущала ум, подобно тому, как поэт сказал о ней:

   Сравнили мы с меткою ее лишь по глупости,

   И свойства сравнить ее нельзя с газеленком нам.

   Откуда возьмет газель прекрасная стан ее,

   Откуда напиток тот медовый? Как чуден он!

   И очи громадные, в любви смертоносные,

   Влюбленных что в плен берут, убитых, измученных?

   Люблю я любимую любовью язычества!

   Не диво, что любящий ведет как дитя себя.

   И я повторил ей слова сказавшего:

   "На красу лишь вашу взирает око мое теперь,

   И ничто другое в душе моей не проносится.

   Госпожа моя, лишь о страсти к вам ныне думаю,

   И влюбленным в вас и скончаюсь я, и воскресну вновь!"

   И я проспал с нею ночь, лучше которой не видел, а утром они меня свели в баню и вымыли меня и одели в лучшие одежды и подали нам еду  и  напитки, и мы поели и попили, и чаши ходили между нами до ночи. А потом я выбрал одну из них, красивую чертами и с нежными боками,  как  сказал  о ней поэт, говоря:

   На персях возлюбленной я вижу шкатулки две

   С печатью из мускуса - мешают обнять они.

   Стрелами очей своих она охраняет их,

   И всех, кто враждебен им, стрелою разит она.

   И я проспал с нею прекраснейшую ночь до утра,  и,  говоря  кратко,  о госпожа моя, я провел у них в приятнейшей жизни целый год.  А  в  начале следующего года они сказали мне: "О, если бы мы тебя не знали!  Если  ты нас послушаешь, в этом будет твое благополучие". И  они  принялись  плакать, а я удивился и спросил их: "Что случилось?" И  они  ответили:  "Мы дочери царей, и мы здесь живем вместе уже много лет.  Мы  отлучаемся  на сорок дней и проводим год за едой, питьем, наслаждениями и удовольствиями, а потом снова отлучаемся. Таков наш обычай,  и  мы  опасаемся,  что, когда нас не будет, если ослушаешься нашего приказания.  Вот  мы  отдаем тебе ключи от дворца: в нем сорок сокровищниц;  открой  тридцать  девять дверей, но берегись открыть сороковую дверь, - тогда ты  расстанешься  с нами". - "Я не открою ее, если в этом разлука с вами", - ответил я.

   Тогда одна из девушек подошла и обняла меня и заплакала и произнесла:

   "Клянусь я, когда бы мы, расставшись, сошлись опять,

   Судьбы б улыбнулось нам лицо всегда мрачное.

   И если глаза мои могли б посмотреть на вас,

   Судьбе извинил бы я грехи ее прошлые. -

   И произнесла еще:

   Когда подошла она проститься, душа ее

   В союзе была в тот день со страстью и нежностью.

   И горько заплакала она свежим жемчугом,

   Моя же слеза коралл, а все - ожерелье ей".

   И, увидев, что она плачет, я воскликнул: "Клянусь Аллахом,  я  ни  за что не открою дверь!" - и простился с нею, и они вышли и  улетели,  и  я остался сидеть во дворце один.

   Когда же подошел вечер, я открыл первый покой и вошел в него и увидал там помещение, подобное раю, и в нем был сад с зеленеющими  деревьями  и спелыми плодами, и птицы в нем перекликались и воды разливались.  И  мое сердце возвеселилось, и я стал ходить между деревьями  и  вдыхать  запах цветов и слушать пение птиц, прославлявших единого, могучего; и я увидел яблока всех оттенков, от алеющих до желтоватых, как сказал поэт:

   Это яблоко как бы двух цветов одновременно:

   Цвета щек любимых и цвета тех, кого мучит страсть.

   И я взглянул на айву и вдохнул ее аромат,  издевающийся  над  запахом

мускуса и амбры, и она была такова, как сказал поэт:

   В айве заключаются для мира все радости,

   И выше плодов она других, как известно.

   По вкусу - вино она, как мускус - по запаху,

   И цветом - как золото, кругла же - как месяц.

   Потом я посмотрел на абрикос, подобный отшлифованному яхонту, красота которого восхищает взор, а после того я вышел из  этого  покоя  и  запер дверь сокровищницы, как было. А назавтра я открыл другую сокровищницу и, войдя в нее, увидел обширную площадь, где были большие  пальмы  и  бежал поток, по краям которого стлались кусты роз, жасмина, майорана, душистого шиповника, нарцисса и гвоздики. И ветры веяли над  этими  цветами,  и благоухание их разносилось направо и налево, и меня охватило полное блаженство.

   Потом я вышел оттуда и запер дверь сокровищницы, как  было,  и  после этого я открыл дверь третьей сокровищницы и  увидел  там  большую  залу, выстланною разноцветным мрамором, драгоценными самоцветами и  роскошными камнями, и в ней были клетки из райского дерева и сандала, в которых пели птицы: соловьи, голуби, дрозды, горлицы и певчие нубийки. И мое сердце возвеселилось от этого, и забота моя рассеялась, и я проспал  в  этом месте до утра.

   А потом я открыл дверь четвертой сокровищницы и  очутился  в  большом помещении, где было сорок кладовых с открытыми дверьми. И я вошел туда и увидел жемчуга, яхонты, топазы, изумруды и драгоценные камни, которых не описать языком, и мой ум был ошеломлен, и я воскликнул:  "Я  думаю,  что таких вещей не найти и в казне какого-нибудь царя!" И тогда  мое  сердце возрадовалось, и забота моя прекратилась, и я воскликнул: "Теперь я царь своего века, и эти богатства, по милости Аллаха,  у  меня,  и  под  моей властью сорок девушек, у которых нет, кроме меня, никого".

   И я не переставал ходить из помещения в  помещение,  пока  не  прошло тридцать девять дней, и за это время я открыл  все  сокровищницы,  кроме той, куда мне запретили открывать дверь.

   А мое сердце, о госпожа, было занято этой сокровищницей, которая была последней из сорока, и сатана, на мое несчастье, судил мне ее открыть, и у меня недостало терпения удержаться от этого (а до условного срока  оставался лишь один день). И я подошел к упомянутой сокровищнице и  открыл дверь в нее и вошел и почувствовал благоухание, подобного  которому  никогда не вдыхал. И этот запах опьянил мой ум, и я упал и пролежал в  обмороке с час, а потом я укрепил свое сердце и  вошел  в  сокровищницу  и увидел, что пол в ней усыпан шафраном, и нашел там золотые светильники и цветы, распространяющие запах мускуса и амбры и  пылавшие  светом.  И  я увидел две большие курильницы, каждая из которых была наполнена  алоэ  и амброй с медом, так что помещение пропиталось их ароматом; и еще я  увидел, о госпожа, вороного коня, подобного мраку ночи, когда она стемнеет, и перед ним была кормушка из белого хрусталя с очищенным кунжутом и другая, такая же, полная розовой воды с мускусом.  И  конь  был  оседлан  и взнуздан, и седло его было из червонного золота. И, увидя коня, я  подивился ему и сказал про себя: "За этим непременно должно быть скрыто  великое дело!"

   И сатана сбил меня с пути, и я вывел коня и сел на  него,  но  он  не тронулся с места, и я толкнул его ногой, но он не двинулся,  и  тогда  я взял плеть и ударил ею коня, и конь, почувствовав удар, заржал  и  издал крик, подобный грохочущему грому, и, распахнув  два  крыла,  полетел  со мной и скрылся на некоторое время от взоров в выси небес. Потом он опустился со мною на крышу и сбросил меня и, хлестнув  меня  по  лицу  своим хвостом, выбил мой правый глаз, который вытек мне на щеку.

   И конь улетел от меня, а я спустился с крыши и нашел тех десять  кривых юношей, и они сказали мне: "Ни простора тебе, ни уюта!" И я  ответил им: "Вот и я стал таким же, как вы; я хочу, чтобы вы дали  мне  блюдо  с сажей и я мог бы вычернить себе лицо, и позволили бы мне сидеть с вами".

- "Клянемся Аллахом, ты не будешь сидеть у нас, - уходи отсюда!" - отвечали они, и когда они меня прогнали, мое положение стеснилось, и я  стал размышлять о том, что протекло над моей головой.

   И я вышел от них с печальным сердцем и плачущими  глазами  и  говорил украдкой: "Я сидел развалившись, но болтливость мне повредила!" И я  обрил себе бороду и усы и пустился бродить по землям Аллаха, и Аллах предначертал мне благополучие, пока я не прибыл в Багдад, в сегодняшний  вечер.

   И я нашел этих двух, стоявших в недоумении, и поздоровался с  ними  и сказал: "Я чужеземец!" И они ответили: "Мы тоже чужеземцы!" И  нас  сошлось трое календеров, кривых на правый глаз. Вот,  о  госпожа,  причина, почему я обрил подбородок и потерял глаз".

   "Пригладь свою голову и уходи!" - сказала женщина, но календер  воскликнул: "Не уйду, пока не услышу рассказа вот этих!" И после этого  женщина обратилась к халифу, Джафару и Масруру и  сказала  им:  "Расскажите нам вашу историю!"

   И Джафар выступил вперед и повторил ей ту историю, которую  рассказал привратнице у входа, и, услышав его рассказ" женщина  сказала:  "Я  дарю вас друг другу".

   И все вышли, и когда они оказались в переулке, халиф спросил календеров: "О люди, куда вы теперь направитесь, когда заря еще не заблистала?"

- "Клянемся Аллахом, о господин наш, мы не знаем, куда пойти", - отвечали они, и халиф сказал: "Идите переночуйте у нас!" И он сказал  Джафару:

"Возьми их и приведи ко мне завтра - мы запишем то,  что  случилось".  И Джафар последовал приказанию халифа, а халиф поднялся к себе во  дворец, но сон не брал его в эту ночь, и когда наступило утро, он сел на престол власти и, после того как явились вельможи царства, обратился к Джафару и сказал: "Приведи мне этих трех женщин, и сук, и календеров".

   И Джафар встал и привел их пред лицом халифа, и женщины зашли за занавеску, и Джафар обратился к ним и сказал: "Мы простили вас  за  милость, которую вы оказали нам раньше, не зная нас, но теперь я  вас  осведомлю.

Вы перед лицом пятого халифа из потомков аль-Аббаса [36], Харуна ар-Рашида,  брата  Мусы-аль-Хади,  сына  аль-Махди-Мухаммеда,  сына  Абу-Джафара-аль-Мансура, сына Мухаммеда,  и  брата  Ас-Саффаха,  сына  Мухаммеда.

Рассказывайте же ему одну только правду!"

Примечания  

 35. Ракат - часть мусульманского молитвенного акта, состоящая из  ряда установленных телодвижении и благочестивых восклицании.

36. Аль-Аббас ибн Абд аль-Муталлиб - дядя пророка Мухаммеда, родоначальник династии Аббасидов, правившей восточным халифатом с 750 года  до взятия Багдада монголами в 1258 году.