Логотип Dslov.ru   Телеграмм   Вконтакте

Рассказ о носильщике и трех девушках (1001 ночь. Арабские сказки)

Книга «1001 ночь. Арабские сказки», перевод Салье Михаила Александровича (1899 – 1961).


Рассказ о носильщике и трех девушках (9, 10, 11)

А именно, был человек из носильщиков, в городе Багдаде, и был он  холостой. И вот однажды, в один из дней, когда стоял он на рынке,  облокотившись на свою корзину, вдруг останавливается возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар [22] и в расшитых  туфлях,  отороченных золотым шитьем, с развевающимися лентами.  Она  остановилась  и  подняла свое покрывало, и из-под него показались глаза, ресницы и веки, а женщина была нежна очертаниями и совершенна по красоте. И, обратившись к  носильщику, она сказала мягким и ясным голосом: "Бери свою корзину и  следуй за мной". И едва носильщик удостоверился в сказанном, как он поспешно взял корзину и воскликнул: "О день счастья, о день помощи!" - и  следовал за женщиной, пока она не остановилась у ворот  одного  дома  и  не постучала в ворота. Какой-то христианин спустился вниз, и она  дала  ему динар и взяла у него бутылку оливкового цвета и, положив ее  в  корзину, сказала: "Неси и следуй за мной!"

   "Клянусь Аллахом, вот день благословенный, день счастливого  успеха!" - воскликнул носильщик и понес корзину за женщиной. А она остановилась у лавки зеленщика и купила у него сирийских яблок, турецкой айвы, персиков из Омана, жасмина, дамасских кувшинок, осенних огурцов, египетских лимонов, султанийских апельсинов и благовонной мирты, и  хенны,  и  ромашки, анемонов, фиалок, гранат и душистого шиповника, и все это она положила в корзину носильщика и сказала: "Неси!"

   И носильщик понес за ней следом, а она остановилась возле лавки  мясника и сказала: "Отрежь десять ритлей [23] мяса". Он отрезал  ей,  и  она заплатила ему и, завернув мясо в лист банана, положила его в  корзину  и сказала: "Неси, носильщик!" И носильщик понес вслед за нею. А потом женщина подошла и остановилась у лавки бакалейщика и взяла у него очищенных фисташек, что для Закуски, и тихамского изюма  и  очищенного  миндаля  и сказала носильщику: "Неси и следуй за мной!"

   И носильщик понес корзину и последовал за девушкой, а  она  остановилась у лавки торговца сладостями и купила поднос,  на  который  наложила всего, что было у него: плетеных пирожных и пряженцев, начиненных мускусом, и пастилы, и пряников с лимоном, и марципанов, и гребешков  Зейнаб, и пальцев, и глотков кади, и всякого рода сладостей, которыми она наполнила поднос, а поднос положила в корзину. И носильщик сказал  ей:  "Если бы ты дала мне знать, я привел бы с собою осленка,  чтобы  нагрузить  на него эти припасы". И женщина улыбнулась и, ударив его рукой по  затылку, сказала: "Ускорь шаг и не разговаривай много! Твоя плата тебе  достанется, если захочет Аллах великий".

   И женщина остановилась возле москательщика и взяла у него воду десяти сортов: розовую воду, померанцевую, сок кувшинок и  ивовый  сок,  и  еще взяла две головы сахару и обрызгиватель с розовой водой  с  мускусом,  и крупинки ладана, и алоэ, и амбру, и мускус, и александрийских свечей,  и все это она положила в корзину и сказала: "Возьми твою корзину и  следуй за мной!" И носильщик взял корзину и пошел за женщиной.

   Женщина подошла к красивому дому с широким двором перед  ним,  высоко построенному, с высившимися колоннами, а ворота его с двумя створами  из черного дерева были выложены полосками из червонного золота. Она остановилась у ворот и, откинув с лица покрывало, постучала  тихим  стуком,  а носильщик сиял позади нее и непрестанно размышлял о ее красоте и прелести. Вдруг ворота отворились, и  распахнулись  оба  створа,  и  носильщик взглянул, кто открыл ей ворота, и видит -  высокая  ростом,  с  выпуклой грудью, красивая, прелестная, блестящая и совершенная, стройная и соразмерная, с сияющим лбом и румяным лицом, с глазами, напоминающими серн  и газелей, и бровями, подобными луку новой луны в шабан [24]. Ее щеки  были как анемоны, и рот как соломонова печать [25], и алые губки как коралл, и зубки как стройно нанизанный жемчуг или цветы ромашки, а шея как у газели, и грудь словно мраморный бассейн с сосками точно гранат, и  прекрасный живот, и пупок, вмещающий унцию орехового масла, как  сказал  о  ней поэт:

   Посмотри на солнце дворцов роскошных и месяц их,

   На цветок лаванды и дивный блеск красоты его!

   Не увидит глаз столь прекрасного единения

   С белым черного, как лило ее и цвет локонов.

   И, лицом румяна, красой своей говорит она

   О своем прозванье, хоть свойств прекрасных в нем нет се.

   Изгибается, и смеюсь я громко над бедрами,

   Изумляясь им, но готов я слезы над станом лить.

   И когда носильщик взглянул на нее, его ум и сердце были  похищены,  и корзина чуть не упала с его головы. "Я в жизни не видал  дня,  благословеннее этого!" - воскликнул он, а женщина-привратница  сказала  покупавшей: "Входи и сними тяжесть с этого бедного  носильщика!"  И  покупавшая вошла, а за нею привратница и носильщик, и они пошли и достигли просторного двора с колоннадой, с пристройками, сводами, беседками и  скамьями, чуланами и кладовыми, над которыми были опущены занавеси, а посреди двора был большой водоем, полный воды, и в нем челнок. А на возвышении было ложе из можжевельника, выложенное драгоценными камнями, над которым  был опущен полог из красного атласа с жемчужными застежками величиной с орех и больше, и из-за него показалась молодая женщина  сияющей  внешности  и приятного вида, с дивными чертами и луноликая, с глазами чарующими, осененными изогнутым луком бровей. Ее стан походил на букву алиф [26], и дыхание ее благоухало амброй, и коралловые уста ее были сладостны, и  лицо ее своим светом смущало сияющее солнце. Она была словно одна  из  вышних звезд или купол, возведенный из золота, или арабский курдюк, или же  невеста, с которого сняли покрывало, как сказал о ней поэт:

   Смеясь, она как будто являет нам

   Нить жемчуга, иль ряд градин, иль ромашек;

   И прядь волос, как мрак ночной, спущена,

   И блеск ее сиянье утра смущает.

   И третья женщина поднялась с ложа и не спеша подошла к сестрам и сказала: "Чего вы стоите? Спустите тяжесть с головы этого бедного носильщика!" И покупавшая зашла спереди, а привратница сзади, и  третья  помогла им. И они сняли корзину с носильщика и вынули то, что было в корзине,  и разложили все по местам и дали носильщику два динара и сказали: "Отправляйся, носильщик!" Но тот смотрел на девушек, таких красивых и  прекрасных, каких он еще не видел, а между тем у них не было мужчин. Он  глядел на напитки, плоды и благовония и прочес, что было у них,  и,  удивленный до крайности, медлил уходить. "Что с тобой, почему же  ты  не  идешь?  - спросила его женщина. - Ты как будто находишь плату слишком  малой?"  И, обратившись к своей сестре, она сказала ей: "Дай ему еще динар".

   Но носильщик воскликнул: "О госпожа, я не нахожу, что  мне  заплатили мало, и моя плата не составит и двух дирхемов, но мое сердце и ум заняты вами: как это вы здесь одни, и возле вас нет мужчин, и никто вас не развлекает. Вы знаете, что минарет не стоит иначе, как на четырех подпорах, а у вас нет четвертого. Женщинам хорошо играть лишь  с  мужчинами,  ведь сказано:

   Не видеть - четыре тут для радости собраны:

   И лютня, и арфа здесь, и цитра, и флейта.

   Четыре цветка тому вполне соответствуют:

   Гвоздика, и анемон, и мирта, и роза.

   Четыре нужны еще, чтоб было прекрасно все:

   Вино, и цветущий сад, динар, и любимый.

   А вас трое, и вам нужен четвертый, который  был  бы  мужем  разумным, проницательным и острым, и хранителем тайн".

   И когда девушки услышали слова носильщика, которые им понравились, они засмеялись и сказали: "Кто же будет для нас таким? Мы девушки и  боимся доверить тайну тому, кто не сохранит ее. Мы читали в каких-то  преданиях, что сказал ибн ас-Сумам:

   Храни свою тайну, ее не вверяй;

   Доверивший тайну тем губит ее.

   Ведь если ты сам свои тайны в груди

   Не сможешь вместить, как вместить их другим?

   Об этом же сказал, и отлично сказал, Абу-Новас [27]

   Кто людям поведает тайну свою -

   Достоин тот знака позора на лбу".

   Услышав эти слова, носильщик воскликнул: "Клянусь вашей жизнью, я человек разумный и достойный доверия, и я читал книги и изучал летописи. Я проявляю хорошее и скрываю скверное, ведь поэт говорит:

   Лишь тот может тайну скрыть, кто верен останется,

   И тайна сокрытою у лучших лишь будет;

   Я тайну в груди храню как в доме с запорами,

   К которым потерян ключ, а дверь за печатью".

   Услышав столь искусно нанизанные стихи, девушки  сказали  носильщику: "Ты знаешь, что мы потратили на трапезу много  денег;  есть  ли  у  тебя что-нибудь, чтобы возместить нам? Мы не позволим тебе  сидеть  у  нас  и стать нашим сотрапезником и глядеть на наши светлые и  прекрасные  лица, пока ты не заплатишь сколько-нибудь денег. Разве не слышал ты пословицу: "Любовь без гроша не стоит и зернышка"?" А привратница добавила: "Есть у тебя что-нибудь, о мой любимый, тогда ты сам - что-нибудь, а нет у  тебя ничего, - и иди без ничего". - "О сестрицы, - сказала тогда  покупавшая, - отстаньте от него. Клянусь Аллахом, он сегодня ничем не погрешил перед нами, и будь тут другой, он не был бы с нами так терпелив. Что с него ни придется, я заплачу за него". И носильщик обрадовался и поцеловал  землю и поблагодарил, и тогда та, что была на ложе, сказала: "Клянусь Аллахом, мы оставим тебя сидеть у нас только с одним условием: чтобы ты не  спрашивал о том, что тебя не касается; а станешь болтать лишнее, так  будешь бит". - "Я согласен, о госпожа, - отвечал носильщик. - На  голове  и  на глазах! Вот я уже без языка".

   И покупавшая встала и, затянув пояс, расставила  кружки  и  процедила вино. Она расположила зелень около кувшина и принесла все, что было нужно, а потом поставила вино и села вместе с  сестрами,  а  носильщик  сел между ними и думал, что он во сне. Потом она взяла флягу с вином и,  наполнив первый кубок, выпила его, а за ним второй и третий, а  потом  наполнила и подала носильщику и произнесла:

   "Пей во здравье, радостью наслаждаясь!

   Вот напиток, что болезни излечит".

   А носильщик взял чашу в руку и поклонился и поблагодарил и произнес:

   "Не должно нам кубок пить иначе, как с верными,

   Чей род благородно чист и к предкам возводится.

   С ветрами сравню вино: над садом летя, несут

   Они благовоние, над трупами - вонь одну. -

   И еще произнес:

   Вино ты бери из рук газели изнеженной,

   Что парностью свойств тебе и она подойдет.

   Потом носильщик поцеловал женщинам руки и выпил, и опьянел,  и  закачался, и сказал:

   "Кровь любую запретно пить по закону,

   Кроме крови лозы одной винограда.

   Напои же, о лань, меня - и отдам я

   К богатство, и жизнь мою, и наследство".

   После этого женщина наполнила чашу и подала ее средней сестре,  а  та взяла чашу у нее из рук и поблагодарила и выпила, а затем наполнила чашу и подала ее той, что лежала на ложе, а после того она налила другую чашу и протянула ее носильщику, который поцеловал перед ней землю и  поблагодарил и выпил и произнес слова поэта:

   "Дай же, дай, молю Аллахом,

   Мне вино ты в чашах полных!

   Дай мне чашу его выпить,

   Это, право, вода жизни!"

   Потом он подошел к госпоже жилища и сказал: "О госпожа  моя,  я  твой раб, и невольник, и слуга! - и произнес:

   Здесь раб у дверей стоит, один из рабов твоих;

   Щедроты и милости твои всегда помнит он.

   Войти ли, красавица, ему, чтоб он видеть мог

   Твою красоту? Клянусь любовью, останусь я!"

   И она сказала: "Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдешь ты по  пути благоденствия!" И носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки,  произнес:

   И подал ей древнее, ланитам подобное,

   И чистое; блеск его как утро сияет.

   К губам поднося его, смеясь, она молвила:

   "Ланиты людей в питье ты людям подносишь".

   И молвил в ответ я: "Пей - то слезы мои, и кровь

   Их красными сделала; сварили их вздохи".

   А она, в ответ ему, сказала такой стих:

   "Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,

   Дай выпить ее скорей! Тебе повинуюсь!"

   И женщина взяла чашу и выпила ее и сошла с ложа к своей сестре, и они не переставали (и носильщик меж ними) пить, плясать и смеяться и петь  и произносить стихи и строфы, и носильщик  стал  с  ними  возиться,  целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а  они  - одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта  поднесет  ему

цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел  словно  в раю среди большеглазых гурий.

   И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, привратница встала и  сняла  одежды  и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом и бросилась  в  водоем.

Она стала играть в воде и плескалась и плевалась и, набрав воды  в  рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бедрами и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: "О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?" - и показала на  свой фардж. "Твоя матка", - отвечал носильщик, но она воскликнула: "Ой, и тебе не стыдно?" - и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И  носильщик сказал: "Твой фардж", - но она еще раз ударила его по затылку  и воскликнула: "Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?" - "Твой кусе!" - воскликнул носильщик, но женщина сказала: "Ой, и тебе не  совестно  за  твою честь?" - и ударила его рукой. "Твоя оса!" - закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: "Не говори так!" И всякий раз" как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов,  так что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем.  "Как  же это, по-вашему, называется?" - взмолился он наконец, и привратница  сказала: "Базилика храбреца!" И тогда носильщик воскликнул:  "Слава  Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!"

   Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя одежды, бросилась носильщику на колени  и  спросила,  указывая  на  свой хирр: "О свет глаз моих, как это называется?" - "Твой фардж",  -  сказал он, но она воскликнула: "Как тебе не гадко? - и дала ему  затрещину,  от которой зазвенело все в помещении. - Ой, ой, как  ты  не  стыдишься?"  - "Базилика храбреца!" - закричал носильщик, но она воскликнула: "Нет!"  - и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: "Твоя  матка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!" - но они отвечали. "Нет, нет!"

- "Базилика храбреца!" - опять закричал носильщик, и все три так засмеялись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить  его  по  шее  и сказали: "Нет, это не так называется!" - "Как же это называется, о сестрицы?" - воскликнул он, и девушка сказала: "Очищенный кунжут!" Затем она надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал  от  боли  в шее и плечах.

   И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди  них, красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик  схватился реками за шею, потер ее и воскликнул: "Моя шея и плечи потерпят  еще  на пути Аллаха!" К женщина обнажилась и бросилась в водоем,  и  нырнула,  и поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на нее обнаженную, похожую  на отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда  она  появляется,  и  утру, когда оно засияет. Он взглянул на ее стан и грудь и на тяжкие и подрагивающие бедра, и она была нагая, как создал ее господь, и носильщик воскликнул: "Ах! ах! - и произнес, обращаясь к ней:

   Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,

   Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.

   Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,

   Тебя же находим мы прекрасней нагою".

   И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоема и, подойдя к носильщику, села  ему на колени и сказала,  указывая на свой фардж:  "О господин мой, как это называется?" - "Базилика храбреца", - ответил носильщик, но она сказала:  "Ай! ай!" И он вскричал: "Очищенный кунжут!", но она воскликнула: "Ох!"  - "Твоя  матка",  -  сказал тогда носильщик,  но женщина вскричала:  "Ой, ой, не стыдно тебе?" - и ударила его по затылку. И всякий раз, как  он говорил ей:  "Это называется так-то",  - она била его и отвечала:  "Нет! нет!" - пока,  наконец, он не спросил: "О сестрица, как же это  называется?"  - "Хан  Абу-Мансура", - отвечала она,  и носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! "

   И женщина встала и надела свои одежды, и они вновь принялись за прежнее, и чаши некоторое время ходили между ними, а потом носильщик поднялся и, сняв с себя одежду, сошел в водоем, и они увидели его  плывущим  в воде. Он вымыл у себя под бородой и под мышками и там, где вымыли женщины, а потом вышел и бросился на колени их госпожи, закинув руки на колени привратницы, а ноги на колени покупавшей припасы.  И  он  показал  на свой зебб и спросил: "О госпожи мои, как это называется?" -  и  все  так засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала:  "Твой зебб", - но он ответил:

   "Нет!" - и укусил каждую из них по разу. "Твой айр", -  сказали  они, но он ответил: "Нет!" - и по разу обнял их..."

   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

   Десятая ночь

 

   Когда же настала десятая ночь, сестра ее Дуньязада сказала  ей:  "Докончи нам твой рассказ".

   И Шахразада ответила: "С любовью и охотой. Дошло до меня, о  счастливый царь, что они, не переставая, говорили носильщику: "Твой  айр,  твой зебб, твой кол", а носильщик целовал, кусал, и обнимал, пока его  сердце не насытилось ими, а они смеялись и, птенец, спросили его: "Как  же  это называется, о брат наш?" - "Вы не знаете имени этого?" - воскликнул  он, и они сказали: "Нет", и тогда он ответил: "Это всесокрушающий  мул,  что пасется на базилике храбреца и кормится очищенным кунжутом  и  ночует  в хане Абу-Мансура!"

   Девушки так засмеялись, что опрокинулись навзничь, а затем они  снова принялись беседовать, и это продолжалось, пока не подошла ночь. И  тогда они сказали носильщику: "Во имя Аллаха, о господин, встань, надень  башмаки и отправляйся! Покажи нам ширину твоих плеч". По носильщик воскликнул: "Клянусь Аллахом, мне легче, чтобы вышел мой дух, чем  самому  уйти от вас! Давайте доведем ночь до дня, а завтра каждый из нас пойдет своей дорогой". И тогда та, что делала покупки, сказала: "Заклинаю вас жизнью, оставьте его спать у нас, - мы над ним посмеемся! Кто доживет  до  того, чтобы еще раз встретиться с таким, как он? Он ведь весельчак и  остряк!"

И они сказали: "Ты проведешь у нас  ночь  с  условием,  что  подчинишься власти и не станешь спрашивать ни о чем, что бы ты ни увидел, и о причине этого". - "Хорошо", - ответил  носильщик,  и  они  сказали:  "Встань, прочти, что написано на дверях".

   Носильщик поднялся и увидел на двери надпись золотыми чернилами:  Кто станет говорить о том, что его не касается, услышит то, что ему не  понравится. И тогда он воскликнул: "Будьте свидетелями, что я не стану  говорить о том, что меня не касается!" После  этого  покупавшая  встала  и приготовила ему еду, и они поели и потом зажгли свечи  и  светильники  и подсыпали в них амбру и алоэ. Они сидели и пили,  вспоминая  любимых,  а потом пересели на другое мест о и поставили свежие  плоды  и  напитки  и продолжали есть и пить, беседовать, закусывать, смеяться и  повесничать.

Но вдруг постучали в дверь, и одна из женщин пошла к двери, а затем вернулась и сказала: "Ваше веселье стало полным сегодня вечером". - "А  что такое?" - спросили ее, и она ответила: "У двери три чужеземца, -  календеры [28], с выбритыми подбородками, головами и бровями, и все трое кривы на правый глаз, а это удивительное совпадение. Они похожи на  возвратившихся из путешествия. Они прибыли в Багдад и впервые вступили в наш  город. А постучали в дверь они потому, что не  нашли  места,  где  провести ночь, и подумали: "Может быть, хозяин этого дома даст нам ключ от стойла или хижины, где мы сегодня переночуем". Их застиг вечер, а  они  чужестранцы и не знают никого, у кого бы приютиться. О сестрицы, у них у  всех смешной вид..." И она до тех пор подлаживалась к  сестрам,  пока  те  не сказали: "Пусть их входят, но поставь им условие, чтоб они не говорили о том, что их не касается, а не то услышат то, что им не понравится!"

   И женщина обрадовалась и пошла и вернулась, и с нею  трое  кривых,  с обритыми подбородками и усами. Они поздоровались и поклонились и  отошли назад, а женщины поднялись им навстречу и приветствовали их и поздравили с благополучием и посадили их. И календеры увидели нарядное помещение  и чисто убранную трапезу, уставленную зеленью, горящими свечами и  дымящимися курильницами и закусками и плодами и вином, и трех  невинных  девушек, и воскликнули вместе: "Клянемся Аллахом, хорошо!" Потом они обернулись к носильщику и нашли, что он весел, устал и пьян,  и,  увидев  его, они сочли его одним из своих же и сказали: "Он календер, как  и  мы,  он чужестранец или кочевник". И когда носильщик услышал эти слова, он встал и, вперив в них взор, воскликнул: "Сидите и не  болтайте!  Разве  вы  не прочли то, что на двери? Вы вовсе не факиры! [29] Вы пришли к нам и  распускаете о нас языки!" И календеры ответили: "Просим прощения у  Аллаха, о факир! Наши головы перед тобою". Женщины засмеялись и, поднявшись, помирили календеров с носильщиком и подали календерам еду. И  те  поели  и сидели беседуя, и привратница поила их, и чаша ходила между ними, и  носильщик сказал календерам: "А вы, о братья, нет ли у вас какой-нибудь истории или диковинки, чтобы рассказать нам?" И жар разлился по ним, и они потребовали музыкальные инструменты, и привратница  принесла  им  бубен, лютню и персидскую арфу, и календеры встали и настроили  инструменты,  и один из них взял бубен, другой лютню, а третий арфу, и они начали играть и петь, а девушки закричали так, что поднялся большой шум. И  когда  они так развлекались, вдруг постучали в дверь, и привратница  встала,  чтобы посмотреть, кто у двери.

   А в дверь постучали потому, о царь, - говорила Шахразада, - что в эту ночь халиф  Харун  ар-Рашид [30] вышел пройтись и послушать, не произошло ли чего-нибудь нового, вместе со своим везирем Джафаром и Масруром,  палачом его  мести  (а халиф имел обычай переодеваться в одежды купцов). И когда они вышли этой ночью и пересекли город, их путь пришелся мимо этого дома, и они услышали музыку и пение,  и халиф сказал Джафару: "Я хочу войти в  этот  дом и услышать эти голоса и увидеть их обладателей". - "О повелитель правоверных, -  сказал  Джафар,  -  это люди,  которых забрал хмель,  и я боюсь,  что нас постигнет от них зло". - "Я непременно войду туда!" -  сказал халиф, - и я хочу,  чтобы ты придумал,  как нам войти к ним". И Джафар отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" Потом Джафар подошел и постучал в  дверь, и привратница вышла и открыла дверь,  и Джафар выступил вперед, облобызал землю и сказал:  "О госпожа,  мы купцы из Табарии [31].

Мы в Багдаде уже десять дней, и мы продали свои товары, а стоим мы в хане купцов. И один купец пригласил нас сегодня вечером,  и мы пошли к нему, и он предложил нам поесть,  и мы поели, а потом мы некоторое время с ним беседовали,  и  он  разрешил нам удалиться. И мы,  чужеземцы,  вышли ночью и сбились с дороги к хану, где мы стоим,  и может быть,  вы будете милостивы и  позволите  войти  к вам сегодня ночью и переночевать, а вам будет небесная  награда". Привратница  посмотрела на пришедших,  которые были одеты  как  купцы и имели почтенный вид, и,  войдя к своим сестрам, передала рассказ  Джафара, и  они опечалились и сказали ей:  "Пусть войдут".

   Тогда она вернулась и открыла им дверь, и они спросили: "Входить  нам с твоего разрешения?" - "Входите", - сказала  привратница,  и  халиф  с Джафаром и Масруром вошли, и когда девушки увидели их, они поднялись  им навстречу и посадили их и оказали им почтение и сказали: "Простор и  уют гостям, но у нас есть для вас условие". - "Какое же?" - спросили они,  и девушки ответили: "Не говорите о том, что вас не касается, а не то услышите то, что вам не понравится". И они ответили им: "Хорошо!" Потом  они сели пить и беседовать, и халиф посмотрел на трех календеров  и  увидел, что они кривые на правый глаз? и изумился этому, а взглянув на  девушек, столь красивых и прекрасных, он пришел в недоумение  и  удивился.  Затем начались беседы и разговоры, и халифу сказали: "Пей!", но он ответил: "Я намереваюсь совершить паломничество" [32]. И тогда привратница встала  и, принеся скатерть, шитую золотом, поставила на нее фарфоровую  кружку,  в которую влила ивового соку и положила туда ложку снегу и кусок сахару, и халиф поблагодарил ее и сказал про себя: "Клянусь Аллахом, я  непременно вознагражу ее завтра за ее благой поступок!"

   И они занялись беседой, и, когда  вино  взяло  власть,  госпожа  дома встала и поклонилась им, а потом взяла за руку ту, что делала покупки, и сказала: "О сестрицы, исполним наш долг", - и сестры ответили: "Хорошо!"

И тогда привратница встала, прибрала помещение, выбросила очистки, переменила куренья и вытерла середину  покоя.  Она  посадила  календеров  на скамью у возвышения, а халифа, Джафара и Масрура  на  скамью  на  другом конце покоя, а потом крикнула носильщику: "Как ничтожна твоя любовь!  Ты ведь не чужой, а из обитателей дома!" И носильщик встал и сказал,  затянув пояс: "Что тебе нужно?" И она ответила ему: "Стой на  месте!"  Потом поднялась та, что делала покупки, и поставила посреди покоя скамеечку, а затем она открыла чуланчик и сказала носильщику:  "Помоги  мне!"  И  носильщик увидал двух черных сук, на шее у которых были  цепи,  и  женщина сказала ему: "Возьми их", - и носильщик взял сук и вышел с ними на середину помещения.

   Тогда хозяйка дома встала и, обнажив руки до локтя, взяла бич и  сказала носильщику: "Выведи одну из этих сук!" И носильщик вывел суку, таща ее на цепи, и она плакала и головой тянулась по направлению к женщине, а та принялась бить ее по голове, и сука кричала, а женщина била ее,  пока у нее не устали руки. И тогда она бросила бич и, прижав  суку  к  груди, вытерла ей слезы и поцеловала ее в голову, а затем она сказала носильщику: "Возьми ее и подай вторую". И носильщик привел, и женщина сделала  с ней то же, что с первой.

   Сердце халифа обеспокоилось, и его грудь стеснилась, и ему не  терпелось узнать, в чем дело с этими двумя суками. И он подмигнул Джафару, но тот повернулся к нему и знаком сказал: "Молчи!"

   Затем госпожа жилища обратилась к привратнице и сказала ей:  "Вставай и исполни то, что тебе надлежит", - и та ответила: "Хорошо!"  Потом  она поднялась на ложе (а оно было из можжевельника, выложенное полосками золота и серебра) и сказала привратнице и той, что делала покупки: "Подайте, что есть у вас!" И привратница поднялась и села возле нее, а та, что закупала приправы вошла в одно из помещений и вышла, неся чехол из атласа с зелеными лентами и двумя солнцами из золота, и, остановившись перед госпожой жилища, она распустила чехол и вынула оттуда лютню  для  пения.

Она настроила струны и подтянула колки и,  наладив  лютню  как  следует, произнесла такие стихи:

   "Ты цель моя и желанье

   И близость к вам, любимые,

   В ней вечное блаженство,

   А даль от вас - огонь.

   Безумен я из-за вас же,

   И в вас влюблен все время я,

   И если вас люблю я,

   Позора нет на мне.

   Слетели с меня покровы,

   Как только я влюбился в вас;

   Любовь всегда покровы

   Срывает со стыдом.

   Оделся я в изнуренье

   И ясно - не виновен я,

   И сердце только вами

   В любви и смущено.

   Ты, изливаясь, слезы,

   И тайна всем ясна моя,

   Известны стали тайны

   Благодаря слезам.

   Лечите мои недуги:

   Ведь вы - лекарство и болезнь.

   А затем женщина воскликнула: "Ради  Аллаха,  сестрица,  исполни  свой долг передо мной и подойди ко мне!" И та, что делала покупки,  ответила: "С любовью и охотой!" Она взяла лютню, прислонила ее к груди и,  ущипнув струны пальцами, произнесла:

   "На разлуку вам жалуясь, - что мы скажем?

   А когда до тоски дойдем - где же путь наш?

   Иль пошлем мы гонца за нас с изъяснением?

   Но не может излить гонец жалоб страсти.

   Иль стерпеть нам? Но будет жить ведь влюбленный,

   Потерявший любимого, лишь немного.

   Будет жить он в тоске одной и печали,

   И ланиты зальет свои он слезами.

   О, сокрытый от глаз моих и ушедший,

   Но живущий в душе моей неизменно!

   Тебя встречу ль? И помнишь ли ты обет мой.

   Что продлится, пока текут эти годы?

   Иль забыл ты, вдали, уже о влюбленном,

   Что довольно уж слез пролил, изнуренный?

   Ах! И если сведет любовь нас обоих,

   Будут длиться упреки наши немало".

   И, услышав вторую касыду, госпожа жилища закричала: "Клянусь Аллахом, хорошо!" - и, опустив руку,  разорвала свои одежды,  как в первый раз, и упала на землю без памяти. А покупавшая встала и брызнула на нее водой и надела на нее вторую одежду, и тогда она поднялась и села и сказала своей сестре, которая закупала припасы: "Прибавь мне и уплати мой долг сполна. Осталась только эта мелодия":

   И покупавшая взяла лютню и произнесла такие стихи:

   "До каких же пор отдален ты будешь и гроб со мной?

   Не довольно ль слез пролилось моих до сей поры?

   До каких же пор ты продлишь разлуку умышленно?

   Коль завистнику ты добра желал - исцелился он.

   Коль коварный рок справедлив бы был ко влюбленному,

   Никогда б ночей он не знал без сна, страстью мучимый.

   Пожалей меня; я измучена твоей грубостью;

   Не пора ль тебе, повелитель мой, благосклонней стать?

   О убийца мой! Расскажу кому о любви своей?

   Как обманут тот, кто печалится, коль любовь мала!

   Моя страсть все больше, и слез моих все сильнее ток,

   И разлуки дни, что текут, сменяясь, так тянутся!

   Правоверные! За влюбленного отомстите вы,

   Друга бдения. Уж терпенья стан опустел совсем.

   Дозволяет ли, о желанный мой, то любви закон,

   Чтоб далек был я, а другой высок в единенья стал?

   И могу ли я наслаждаться миром вблизи него?

   О, доколь любимый стараться будет терзать меня?"

   И когда женщина услышала третью касыду, она вскрикнула,  и  разорвала свою одежду, и упала на землю без памяти в третий  раз,  и  опять  стали видны следы ударов бичами. И календеры воскликнули: "Чтобы нам  не  входить в этот дом и переночевать на свалке! Наша трапеза  расстроена  тем, от чего разрывается сердце". И халиф обратился к ним и спросил:  "Почему это?" - и они сказали: "Наше сердце смущено этим делом". - "Разве вы  не из этого дома?" - спросил халиф. "Нет, - отвечали они, - мы увидели  это место только сейчас". И халиф удивился и воскликнул:  "Но  тот  человек, что подле вас, знает их дело!" Он мигнул носильщику, и того спросили  об этом, и носильщик сказал: "Клянусь Аллахом, все мы в любви одинаковы!  Я вырос в Багдаде, но в жизни не входил в этот дом до сегодняшнего дня,  и мое пребывание у них - диво". - "Мы считали, клянемся  Аллахом,  что  ты принадлежишь к ним, а теперь видим, что ты такой же, как мы", -  сказали они. И халиф вскричал: "Нас семеро мужчин, а их трое женщин, и у них нет четвертого! Спросите их, что с ними, и если они не ответят по доброй воле, то ответят насильно". И все согласились с этим,  но  Джафар  сказал:

"Не таково мое мнение! Оставьте их - мы у них гости, и они поставили нам условие, и мы его приняли, как вы знаете.  Предпочтительней  молчать  об этом деле. Ночи осталось уже немного, и каждый из нас пойдет своею дорогою". Он мигнул халифу и сказал ему: "Осталось не больше часу, а  Завтра ты их призовешь пред лицо свое и спросишь их". Но халиф поднял голову  и закричал гневно: "Мне не терпится больше. Пусть календеры их спросят!" - "Мое мнение не таково", - сказал Джафар. И они стали друг с другом переговариваться о том, кто же спросит женщин раньше, и они, наконец, сказали: "Носильщик!"

   Тут госпожа жилища спросила их: "О люди, о чем вы шепчетесь?"  И  носильщик поднялся и сказал: "О госпожа моя, эти люди хотели бы, чтобы  ты рассказала им историю собак: в чем дело, отчего ты их мучаешь,  а  потом плачешь и целуешь их, и рассказала бы также о твоей сестре, и почему  ее били бичами, как мужчину? Вот их вопросы к тебе".

   И женщина, госпожа жилища, спросила гостей: "Правда ли то, что он говорит про вас?" И все отвечали: "Да", - кроме Джафара,  который  промолчал. И когда женщина услышала их слова, она  воскликнула:  "Поистине,  о гости, вы обидели меня великой обидой! Ведь мы раньше условились с вами, что те, кто станут говорить о том, что их не касается, услышат  то,  что им не понравится! Недостаточно вам, что мы ввели вас в наш дом и  накормили нашей пищей? Но вина не на вас, вина на том, кто привел вас к нам".

Затем она обнажила руки, ударила три раза об пол и воскликнула: "Поторопитесь!"

   Вдруг открылась дверь чулана, и оттуда вышли семь рабов с обнаженными мечами в руках. "Скрутите этих многоречивых и привяжите их друг  к  другу!" - воскликнула она. И рабы сделали это и сказали: "О почтенная  госпожа, прикажи нам снять с них головы". - "Дайте им  ненадолго  отсрочку, пока я спрошу их, кто они, прежде чем им собьют головы", - сказала  женщина.

   И носильщик воскликнул: "О покров Аллаха! О госпожа  моя,  не  убивай меня по вине других! Все они погрешили и сделали преступление, кроме меня. Клянусь Аллахом, наша ночь была бы хороша, если бы мы избежали  этих календеров, которые, войди они в населенный город, превратили бы  его  в развалины. Ведь говорит же поэт:

   Прекрасно прощенье от властных всегда,

   Особенно тем, кто защиты лишен.

   Прошу я во имя взаимной любви:

   Одних за Других ты не вздумай убить".

   И когда носильщик кончил говорить, женщина засмеялась..." И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Одиннадцатая ночь

 

Когда же настала одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло  до  меня,  о счастливый царь, что женщина засмеялась от гнева и, обратившись ко всем, сказала: "Расскажите мне свою историю, - вашей жизни остался только час.

Если бы вы не были знатными и вельможами своего народа или судьями,  вы, наверно, не осмелились бы на это".

   "Горе тебе, о Джафар, - сказал тогда халиф, - осведоми ее  о  нас,  а иначе мы будем убиты по ошибке. И говори с ней получше, или нас  постигнет несчастье!" "Это лишь часть того, что  ты  заслуживаешь",  -  отвечал Джафар. И халиф закричал на него: "Для шуток  свое  время,  а  для  дела свое!"

   А между тем женщина подошла к календерам и спросила их: "Вы  братья?" - и они ответили: "Нет, клянемся Аллахом, мы только факиры и чужеземцы".

   "Ты родился кривым?" - спросила она одного  из  них,  и  он  ответил: "Нет, клянусь Аллахом! Со мной случились изумительная история и диковинное дело, и у меня вырвали глаз, и моя повесть такова, что, будь она написана иглами в уголках глаза, она стала бы назиданием для поучающихся".

И она спросила второго и третьего, и они ответили то же, что  первый,  и сказали: "Клянемся Аллахом, о госпожа, все мы из разных стран, и мы  сыновья царей и правителей над землями и рабами". И тогда она обратилась к ним и сказала: "Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и причину своего прихода к нам, а потом пригладит голову и отправится своей  дорогой".

   И носильщик выступил первым и сказал: "О госпожа  моя,  я  носильщик, меня нагрузила эта закупщица и пошла со мной от дома виноторговца к лавке мясника, а от лавки мясника к торговцу плодами, а от него к  бакалейщику, а от бакалейщика к продавцу сладостей и москательщику, от  них  же сюда, и у меня случилось с вами то, что случилось. И вот весь мой  рассказ, и конец!" И женщина засмеялась и сказала: "Пригладь свою  голову  и иди!" - И носильщик воскликнул: "Не уйду, пока не услышу рассказов  моих товарищей!"

Примечания

  22. Изар - кусок полотняной или шелковой ткани, в который завертываются арабские женщины, выходя на улицу.

   23. Ритль - мера веса, несколько меньше пятисот граммов.

   24. Шабан - восьмой месяц мусульманского года.

   25. Соломонова печать - растение из семейства лилейных, с цветком  которого здесь сравниваю здесь уста красавицы.

   26. Алиф - первая буква арабского алфавита, изображается в виде вертикальной черты.

   27. Абу-Новас - один из значительнейших арабских поэтов эпохи расцвета халифата (убит около 810 года н. э.). В своих стихах  он  выступает  как певец любви и вина и как язвительный, хотя несколько  грубоватый,  сатирик.

   28. Календеры - монашеский орден, члены которого жили  подаянием.  Они носили одежду особого покроя и брили себе головы и бороды.

   29. Факир - нищенствующий монах.

   30. Харун-ар-Рашид - арабский халиф,  правил в 709-809 годах.  Исторический Харун ар-Рашид был непопулярен среди своих подданных и мало похож на героя сказок 1001 ночи.

   31. Тaлбария (древняя Тизериада) - город в Палестине.

   32. Собираясь в паломничество, мусульмане тщательно соблюдают  предписания своей религии, которая, как известно, запрещает пить вино.

Дополнительно

1001 ночь. Арабские сказки